Как Купала Коласа высадил…



ПОЭТ РЫГОР РЕЛЕС ВСПОМИНАЕТ О ЯКУБЕ КОЛАСЕ, ЯНКЕ КУПАЛЕ, ЗМИТРАКЕ БЯДУЛЕ И ДЕДЕ ТАЛАШЕ





Ноябрь — месяц коласовский. И хотя историй о белорусском классике ходит немало, по-настоящему почувствовать и передать атмосферу того или иного времени может лишь человек, живший в нем. Мы обратились к Рыгору Релесу (в следующем году поэт отметит свой 90-й день рождения), знавшему и Коласа, и Купалу. Рыгор Львович к просьбе отнесся ответственно и, рассказывая, то и дело повторял: "Гэта я вам дакладна кажу — каб не казалі, што Рэлес брэша!" Так получился цикл зарисовок о том времени, поэтому выделять истории лишь о Коласе не стоит. Тем более, как сказал Рыгор Бородулин, "Колас — гэта беларуская зямля, Багдановіч — неба, а Купала — душа..."





"Вы пра Якуба Коласа чулі?"





Это было на майские праздники. Начиналась демонстрация: на каждой прилегающей к проспекту улице стояла колонна людей, которая в какой-то момент вливалась в общую массу. И вот стоим мы и видим: бежит Якуб Колас! В белой рубахе, подпоясанный. (А мы, молодежь, называли его тогда просто: дядька Колас.) Студенты интересуются: "Дзядзька Колас! Што здарылася?!" Колас отвечает: "Ай, хлопцы! Мая калёна стаіць дзесьці там, а міліцыя мяне не пускае!.." Мы говорим: "Дзядзька Колас, не хвалюйцеся! Вы з намі пойдзеце, а пасьля разьбярэмся!" Так и порешили. Но потом кто-то из студентов говорит: "Дзядзька Колас, а давайце падыдзем да міліцыянэра, я яму ўсё растлумачу". И хотя классик отказывался, но мы его уговорили. Подошли к милиционеру, говорим: "Вы пра Якуба Коласа чулі?" — "А как же!" — "Дык вось жа ён!" Милиционер поначалу опешил, а затем вытянулся в струнку и согласился провести классика к нужной колонне. И они вместе с Коласом побежали куда-то трусцой…





Колас и дед Талаш





После публикации коласовской "Дрыгвы" дед Талаш ходил за Коласом и требовал поделиться гонораром: мол, это же я тебе все рассказал, а ты только записал! Колас резонно заметил, что гонорар положен писателю за то, что он написал произведение, но если свыше поступит распоряжение поделиться, то он поделится. "А чорт вас тут разьбярэ!" — бросил в сердцах Талаш. И остался без гонорара.





Без лишних церемоний





Проходила "творческая" встреча с дедом Талашом. Знаменитый партизан привел с собой боевого товарища, чтобы тот рассказал о нем, то есть о Талаше. И вот партизан выступает, а дед Талаш сидит в кресле. Выступающий говорит неинтересно, нудно, студенты его не слушают, вертятся, шушукаются. Талаш смотрел на это, смотрел и вдруг как стукнет своей тростью: "Ціха, /.../! Гэта вам ня воўк пярдзіць, а чалавек гаворыць!" Засмеявшись, все сразу стали слушать.





"Мне бы зорачку..."





После войны Пономаренко по приказу свыше собрал отличившихся партизан и повез в Москву, где им должны были вручать награды… Когда Калинин раздал всем медали, к нему подходит дед Талаш и тихо так говорит: "Мне бы зорачку. Медаль у мяне ўжо ёсьць..." Калинин, смутившись, отшутился: "Звездочки раздает Пономаренко!" Талаш поверил и пошел к Пономаренко: "Таварыш Панамарэнка! Мне бы зорачку..." — "Дык зорачкі ж раздае Калінін!" — удивился Пономаренко. "Эх, манюкі! Нічога ад вас не даб’есься!" — бросил в сердцах Талаш. И остался без "зорачкі".





Несогласный Колас





Некоторые говорят, что Колас был скупой. Не так это. Мне рассказывали такую историю. К очередному юбилею издавали Собрание сочинений Коласа. И за печатный лист Константину Михайловичу назначили максимальный гонорар, астрономическую по тем временам сумму — 300 рублей. Колас, взглянув в ведомость, сказал: "Ведаеце што, я ня згодны. Налічыце мне мінімальную суму, а астатнія пусьціце на добрую справу. Столькі ж маладых творцаў мараць выдаць кнігі!.."





Как Купалу спровоцировали





Эта история произошла во время польской оккупации, в начале 1920-х годов. В Менск должен был приехать Пилсудский. И вот Язэп Лёсик собрал поэтов и говорит, что, мол, надо написать и напечатать к его приезду хвалебный стих. Но никто делать этого не захотел. И тогда Лёсик вспомнил, что у Купалы есть стихотворение "Прарок" 1912 года, написанное не по этому поводу, но подходящее по содержанию. Взяли этот стих и без ведома Купалы напечатали.





Уже спустя десятилетие в Менск приехал русский "поэт" Демьян Бедный. (Говорили, что он один целого батальона стоит, да вдобавок призывали "одемьяниваться". Правда, даже Маяковский по этому поводу заметил: "Одемьяниваться рад, обеднячиваться тошно!") Так вот, показали "поэту" Демьяну номер газеты с купаловским стихотворением и шепнули, что, мол, Пилсудскому оно посвящено. Бедный — рад стараться — тут же "прореагировал": написал ответное стихотворение и опубликовал его в "Правде". Там были примерно такие строки: "Голос Янки соловьиный превратился в шип змеиный". Купала, страшно переживая и возмутившись такой несправедливостью, решился на самоубийство и вспорол себе живот. Но тетя Уладзя (Владислава Луцевич — жена поэта. — Г.Л.), почувствовав неладное, пошла вслед за поэтом и вовремя приняла меры — Купалу в больнице успели спасти.





Потом примерно полгода Купалу не было ни слышно ни видно, пока он вновь не появился как ни в чем не бывало. Про этот же случай долгое время молчали — это было тайной. Как, впрочем, и по сей день для нас являются тайной обстоятельства гибели поэта. В письме, написанном в день попытки самоубийства, Купала записал: "/…/Верш мой справакавалі: 1. Лёсік, надрукаваўшы яго побач з артыкулам, прысьвечаным Пілсудскаму, аб чым я ня ведаў, бо быў у вёсцы. 2. Шыла, які асьвятліў Дзям’яну Беднаму гэты верш у правакацыйным сэнсе. 3. Я сам, зьмясьціўшы яго ў зборніку, не прыдаўшы гэтаму палітычнага значэньня. /…/Уміраю, прымаючы тое, што лепей сьмерць фізычная, чымся незаслужаная сьмерць палітычная. /…/Менск, 22–ХІ–30 г." (приводится по копии оригинала, хранящегося в Государственном литературном музее Я.Купалы. — Г.Л.)





"Альбо — альбо"





Змитрок Бядуля (кстати, у Бядули и Релеса совпадают дни рождения — 23 апреля, только один — 1886 года рождения, а другой — 1913-го. — Г.Л.) рос в белорусском окружении и белорусский язык знал совсем недурно. И хотя продолжал писать на иврите (который в то время называли "древнееврейским" языком), однако начал печататься в "Нашай Ніве" уже и на белорусском. Купала, дознавшись о таком "двуязычии" Бядули, сказал ему следующее: "Альбо — альбо". Бядуля выбрал белорусский язык. Так благодаря Купале мы получили белорусского писателя Змитрака Бядулю.





Злая шутка





Купала, пользуясь своим авторитетом, спасал Бядулю от расстрела не однажды. Тем не менее жизнь Бядули закончилась трагически. Во время оккупации он с семьей уезжал поездом. 3 ноября 1941 года Змитрок сошел на каком-то полустанке под Уральском, чтобы набрать в чайник кипятка. Вдруг он увидел уходящий состав и почему-то принял его за свой. К тому же мужики в тамбуре, решив пошутить, стали кричать: "Скорей, скорей! Догоняй!" Бядуля, бросившись вслед за поездом, с трудом догнал его. Однако сердце этого не выдержало… Там же, в Уральске, его и похоронили. Вот только перезахоронить не спешат…





Купала, Бядуля и кугель





Был период, когда Змитрок Бядуля ухаживал за тетей Уладзей. Она же, к великому сожалению Змитрака, не отвечала ему взаимностью. После, когда Купала злился из-за чего-нибудь на тетю Уладзю, бывало, сгоряча бросал ей: "Ідзі да Бядулi кугель (еврейское национальное блюдо. — Г.Л.) есьці!" Но это он говаривал, конечно, не со зла.





Тетя Уладзя и милиционеры





Янка Купала с еврейским поэтом Изей Хариком поехали на какой-то конгресс в Москву. С ними были жены — тетя Уладзя и Дина Харик. К середине дня женщины, устав, поехали в гостиницу. Уже перед входом в метро тетя Уладзя, решив прикинуться простачкой и позабавиться, запричитала: "А Божачкі! Не пайду я пад зямлю! Там мяне і пахаваюць. Ніколі не пайду!" Это услышали два милиционера и, подхватив тетю Уладзю под руки, повели, упрашивая при этом: "Не бойтесь, гражданочка, это совсем не страшно! Мы же современные люди!"





Когда ее подвели к поезду, Дина Харик спросила у милиционеров: "Вы про Янку Купалу слыхали?.." — "А как же, знаем. Это поэт белорусский". — "А это его жена!" — Дина указала на тетю Уладзю. Милиционеры, опешив, рассмеялись и стали уговаривать тетю Уладзю поговорить с ними немного. Но та, веселясь, вырвалась и, заскочив в вагон, уехала.





37-й





Началась война, и Купала эвакуировался в Москву. По улицам шли отступающие войска. Среди солдат был и Аркадзь Кулешов. Кулешов шел и вдруг видит: стоит Янка Купала возле киоска и плачет. Кулешов подошел, они обнялись — земляки все же. Кулешов спрашивает: "Дзядзька Купала, што здарылася?!" — "Гэта нам 37-мы год бокам выходзіць..." — ответил Кулешову Купала, кивнув на солдат. И не ошибся.





Купала и бабуля





Купала был добрейшей души человек! Как-то играет он в писательском клубе в шахматы, а все, в том числе и я, наблюдают. Вдруг он глянул на часы и говорит: "Усё — я пабег, пакуль пошта адчыненая. А то нейкая бабуля зь вёскі даслала ліст, дзе плачацца, што зусім няма грошай, і просіць даслаць хоць трошкі. Не магу ёй адмовіць..." Собрался и побежал на почту.





Купалова правда





Атмосфера на писательских собраниях была страшная. Помню, как один "пісьменьнік" говорил на полном серьезе: "Ну, хлопцы, давайце будзем ворагаў раскрываць!" И что самое ужасное — раскрывали ведь! Планомерно, по разнарядке: сколько надо — столько и раскрывали.





Вспоминается в связи с этим случай, когда в качестве "новой жертвы" был выбран поэт Сымон Баранавых. Его начали за что-то там клеймить, называть врагом народа, абсолютно не обращая внимания на оправдания. Но тут за него заступился Купала: "Шаноўнае спадарства! Давайце апошні раз паслухаем, што скажа спадар Баранавых. Мне падаецца, што зараз ён павінен сказаць праўду!" Сымон Баранавых еще раз повторил то, что говорил до сих пор. Тогда снова поднялся Янка Купала: "Вось бачыце, ён сказаў праўду!"





Авторитет Купалы сыграл-таки свою роль: Баранавых оправдали. Но, к сожалению, ненадолго: через полгода или год он был расстрелян.





Как Колас на Купалу обиделся





В 1937 году Купале к его 55-летию дали автомобиль "шевроле" и заодно прикрепили к поэту шофера. (Как известно теперь — гэбиста. — Г. Л.) И когда Купале надо было куда-то поехать, он звонил, и шофер тут же являлся. Коласу же, у которого день рождения, как известно, на полгода позже, тоже дали машину и тоже с шофером. И вот как-то два поэта решили поехать в лес на пикник. А чтобы не гнать две машины, решено было отправиться на купаловской.





Уже в лесу, как водится, выпили и отдохнули. И так вот набравшись вдохновения, уже сумерками выправились назад. Едут, как вдруг "добранькі" Колас говорит: "А мая машына лепшая за тваю!" Купала тут же приказал шоферу остановиться, после чего переспросил у Коласа: "Твая машына лепшая?! Ну дык і зьлязай!" Колас, обидевшись, вышел. А Купала постоял пару минут и поехал…





До дома же оставалось километров пятнадцать, которые Якуб Колас прошел пешком. А потом сам рассказал об этом в Союзе писателей. Тогда я эту историю и услышал…





Глеб ЛОБОДЕНКО, "Белорусская деловая газета"