Режиссер Вячеслав Никифоров: нельзя, чтобы главным достижением киностудии стал ремонт!

«И если мы говорим о возрождении белорусского кино, то начинать нужно с Короткевича!»

Накануне Дня белорусского кино корреспондент Naviny.by встретился с известным режиссером Вячеславом Никифоровым, чтобы поговорить о том, каким было наше кино, каким стало и есть ли у него перспективы. 
 

Вячеслав Никифоров. Кинорежиссер, актер, сценарист, педагог. Заслуженный деятель искусств БССР (1981). Лауреат Государственной премии СССР (1986). Лауреат премии Ленинского комсомола БССР (1978). Наиболее известные режиссерские работы: «Зимородок» (1972), «Тихие троечники» (1980), «Фруза» (1981), «Отцы и дети» (1983), «Государственная граница. Год сорок первый» (1986), «Дубровский» (1988), «Рейнджер из атомной зоны» (1998), «Империя под ударом» (2000), «На безымянной высоте» (2004), «Капитанские дети» (2006), «Знахарь» (2008), «Палач» (2014).

— Вячеслав Александрович, давайте вспомним, каким было белорусское кино в то время, когда вы были в руководстве Белорусского союза кинематографистов?

— Хорошее было кино. Не потому, конечно, что я был первым секретарем или председателем нашего кинематографического сообщества. Тогда было главное: творческая среда или, как я это называю, студийность. Было общение коллег, открытость. При всех издержках худсоветов, а они, конечно, блюли советскую идеологию, но и не пропускали халтуру, откровенно слабые работы. У нас в союзе кинематографистов были конкурсы по профессиям, награды за лучшие работы. А если тот же худсовет зарубал качественный сценарий или готовый фильм — мы защищали коллег, выступали в СМИ, обращались даже в ЦК партии. И главное — был диалог. Понимаете, из ЦК нам отвечали, была обратная связь, можно было даже достичь какого-то компромисса.

Альтернативность нашего сознания упрощает значение идеологического фактора: «Дикая охота короля Стаха», «Буратино» да и моя «Фруза» сделаны в советское время! Мы могли провести пленум союза по обсуждению сценарных проблем! Мы приглашали коллег из России, Прибалтики, чтобы посмотреть фильмы, поспорить. Была такая творческая атмосфера, что ты еще не запустился с фильмом, но уже хочется лучше работать!

Как ни странно, именно в 80-е годы у нас было много студий. Практически каждый режиссер-мастер имел свою студию, и многие из них успешно работали. Самое ценное в этом начинании — зарождение национального кинопродюсерства и цели в таком порядке: сначала художественные, потом коммерческие. В 90-х, конечно, все это придушили налогами, ставками аренды под лозунгами борьбы с коммерциализацией важнейшего из искусств… Сейчас это выглядит смешно и горько.

В мои времена союз кинематографистов выполнял и важную социальную роль: мы помогали по мере сил пожилым кинематографистам, а для каждого человека важно чувствовать, что его помнят, он кому-то нужен.

Я вообще убежден, что профессиональное сообщество как раз и необходимо для этих двух целей: как площадка для обсуждения нашей работы и как социальная поддержка пожилых коллег. Мы не такие крутые профи, чтобы лишать себя возможности обсуждать профессиональные проблемы.

Нынешний союз кинематографистов занимается чем угодно, только не этим. А если сами кинематографисты не могут выработать культурную стратегию, то глупо надеяться на чиновников — они люди временные, сегодня их бросили на культуру, завтра — еще куда-нибудь.

— В последнее время стало хорошим тоном критиковать «Беларусьфильм», в целом госиндустрию кино. Как по-вашему, это объективно или сработала привычка «ганьбіць» свое?

— Кризис, упадок, стагнация и все синонимы из этого ряда характеризуют положение дел на киностудии. Белорусское кино утратило традиции. А носители традиций — это люди, мастера. Они не востребованы, как следствие — случайность репертуара. Одно из родимых пятен нынешнего государственного кино — полная закрытость кинопроцесса. От коллапса кино спасли нововведения времен Павла Латушко — конкурсная система, в целом создание неких правил существования кинематографа. Все это коснулось производства, прекрасно! Но у кинематографического «кентавра» есть не менее важная часть — творчество. Нельзя, чтобы главным достижением киностудии стал ремонт!

У людей, которые сегодня стоят у руля государственного кинематографа, будем надеяться, сформируется сознание, что кроме здания, ремонта, экономических расчетов существует сфера первостепенной важности, которая и придает смысл средствам производства — там появляется фильм как конечный продукт и как штучный товар, рождение которого может обеспечить только личность, способная сделать качественное кино.

Вот есть питчинг и конкурс, но кто там заседает в качестве экспертов, по каким критериям отбирают сценарий — неизвестно. Были бы выдающиеся фильмы, и то было бы любопытно, кто эти повивальные бабки шедевров. А так — ширпотреб, вызывающий жгучий интерес к персонам, способствующим неприглядному имиджу нашей кинематографии.

Я тоже отправлял свой сценарий для участия в конкурсе. Через длительное время и совершенно случайно узнал, что его просто не рассматривали. Кто это решил и почему именно так — по сей день не знаю. И такое отношение не только ко мне.

Изложил свои предложения по структуризации творческой сферы белорусского кино, отправил в инстанции. Вы думаете, кто-то по существу ответил? Нет. В быту сие называется хамством, а в нашей культурной сфере это свидетельство не выстроенных деловых отношений.

Нет, ну какие-то отношения всегда существуют, например, взаимовыгодные: сегодня я продвину тебя, завтра ты мне поможешь.

— Вячеслав Александрович, знаю, что у вас есть сценарий фильма по роману Владимира Короткевича «Хрыстос прызямліўся ў Гародні». Возможно, ваш сценарий не пропускают, потому что еще в 60-е был создан фильм по этому произведению, ну и бюджет вам нужен приличный. К тому же Короткевич — очень непростой автор. Мне, например, известен эффект оперы «Седая легенда» — люди начинали перечитывать Короткевича, Богдановича, возвращаться к истокам…

— Именно для этого нужен мой фильм! Бывают времена испытаний, когда в людях рождается потребность припасть к истокам Отчизны, её культурно-историческим корням, к изначальной духовности предков. Думаю, что сейчас именно такие времена — востребованы духоподъёмные впечатления, способные дать человеку уверенность в завтрашнем дне. А картина 1962 года морально и технически устарела. Современный зритель не будет ее смотреть. Это не значит, что я критикую работу своих коллег — всему свое время. Короткевич — один из немногих белорусских классиков-кинодраматургов, способных увлекательно транслировать отечественную историю в сознание современника. И если мы говорим о возрождении белорусского кино, то начинать нужно с Короткевича!

Я убежден, что национальное кино, в том числе на современную тему, не может существовать вне исторического контекста. «Анастасия Слуцкая» — некоммерческий фильм, но оказалась успешным проектом, в том числе интересным иностранной фестивальной публике. Готов дать любые гарантии, что «Хрыстос» был бы на порядок лучше, но никому это не нужно.

Суть одного из правил, которые придумали для кино, такова: режиссер находит 30-40% финансирования для фильма. Наверное, это неплохая идея. Но нужно понимать, что не каждый режиссер умеет искать деньги. На практике у нас получилось, что при наличии денег ты можешь принести любую поделку и ее одобрят.

Мне, например, не сказали в Министерстве культуры: мы не потянем бюджет 3 миллиона долларов, но тема чрезвычайно важная, давайте как-то вместе решать эту проблему. Наверное, если бы был такой посыл, дело бы сдвинулось. Конечно, говорить о меценатстве у нас преждевременно, но есть небольшая прослойка богатых людей, готовых помогать культуре… Мне и в 80-х в том же министерстве отказывали по поводу фильма о Евфросинии Полоцкой. Хобби у них, что ли, такое?

— Сегодня по российским и украинским каналам показывают много фильмов о сегодняшнем дне. Очевидно, что это малобюджетные фильмы, понятно, что там пять раз не переснимали одну сцену, но они востребованы зрителем. У нас, похоже, есть стремление снимать исключительно дорогие «полотна» — это если вспомнить, например, «Мы, братья…».

— Кино должно отражать чаяния людей, да и государства тоже. «Мы, братья…» хотели показать мощь спецслужб, а показали межсектантские противоречия. Это разве актуально для Беларуси? Фальшивая мотивация делает повествование бездушным, не имеющим отношения к реальности.

Теперь готовится к запуску фильма к юбилею милиции, в котором почему-то будут рассказывать о послевоенных событиях, т.е. о советской милиции. Наверное, питают надежду повторить успех «Ликвидации».

— Боюсь, что не получится. Прочла книгу, которую взяли за основу сценария. Мне показалось, что там речь не столько о милиции, сколько о скорой победе колхозного строя в Западной Беларуси. Хотя сценарий может отличаться от книги как небо и земля. Белорусского режиссера отстранили, а пригласили Егора Кончаловского…

— Знаете, пусть хоть афроамериканец снимает кино, если оно хорошее. Вопрос о гражданстве режиссера может иметь остроту только в смысле: а что делают белорусские режиссеры.

Егор Кончаловский, безусловно, способен сделать качественный фильм, перелопатив сценарий, подобрав актеров. Но если мы будем приглашать иностранных звезд, которые удовлетворяют свои амбиции за счет белорусских налогоплательщиков, у нас не появится своих режиссеров, им просто здесь не будет места. Если бы не было своих, тогда логично приглашать. Но у нас достаточно своих профессионалов в разных поколениях.

Кажется, «Беларусьфильм» еще не избавился от репертуарной импровизации типа «а что у нас там более или менее готово», производство же не должно простаивать. И так будет до тех пор, пока не будет выработана идейно-художественная стратегия, где критерии и концепции малобюджетного фильма, фильма исторической или детской тематики будут известны и понятны всем и своим существованием они уже послужат началом кинопроцесса.

Объективности ради надо сказать, что в ситуации с постановкой фильма о милиции угадывается продюсерский расчет относительно будущего проката фильма, а также оплаты авторской группы. Скажем, у компании Егора Кончаловского есть выходы на один из российских каналов и в большой прокат СНГ, а доля в 30-40%, которой они вошли в проект, пойдет на достаточные по современным меркам гонорары постановщиков и звездам. Соответственно, фильм будет обладать признаками, отвечающими спросу российской аудитории. Этакая глобализация с ее прелестями уступок интересов национальной культуры в пользу общечеловеческих ценностей.

Я не против персональных ответственных решений, личные пристрастия и вкусы в кино были, есть и будут. Но и выбор между истиной и другом Платоном вечен, как мир. В этой связи хочу вспомнить давнюю историю. Гостелерадио СССР направило в Минск двух маститых кинодраматургов Евгения Григорьева и Оскара Никича для их режиссерского дебюта. Они попросили посмотреть наши фильмы, а посмотрев, сказали, что не считают себя вправе претендовать на постановку, поскольку в республике есть свои неслабые режиссеры. Тогда фильм «Отцы и дети» доверили снимать мне.

Мне хотелось бы продолжить разговор о малобюджетном кино. Именно такое кино сегодня востребовано. Вы верно заметили: малобюджетное о сегодняшнем дне. Историческую драму за три копейки не снимешь, если стремишься к достоверным декорациям и так далее. Современное кино в этом смысле требует меньших затрат. А какие темы сегодня актуальны? Да вот на поверхности — молодые специалисты. Ребята получают дипломы, работы нет — как они это переживают, что чувствуют, где искать выход? Почему бы не посмотреть на эту проблему по-государственному, но художественными средствами, показать тот арсенал социально-психологических средств, который помогает преодолеть тупиковую ситуацию. Это живая тема! 

 

— И все-таки, виден ли свет в конце тоннеля?

— Да, и весь мой оптимизм связан с маленькими ростками негосударственного кино. На «Лістападзе» нам показали программу белорусских фильмов — это замечательно, но этого мало. Молодые выбирают правильные формы организации кинопроцесса, у них есть стратегия, они знают, куда хотят двигаться, в отличие от киностудии «Беларусьфильм», где, как мне кажется, живут одним днем. Пока.

— На сайте «Беларусьфильма» ваша деятельность завершается 2004 годом. Что бы это значило?

— С 2001 года работал в Москве. Я помню, что сидел дома без работы и не представлял, что делать и куда податься. И тут раздался звонок: срочно нужен режиссер для работы в сериале. Я, конечно, сказал, что подумаю, а назавтра согласился. Одна серия — три месяца, заработок — три тысячи долларов. В Беларуси постановочное вознаграждение в 20 раз меньше. Конечно, я не раз слышал о том, что подался за длинным рублем, предал белорусское кино, но никто из этих обличителей не стал бы кормить мою семью. Никто не предложил сценарий, постановку, консультацию — любую работу. И так в принципе было не только со мной — с ушедшим Игорем Добролюбовым, с Валерием Рыбаревым, Юрием Елховым, другими мастерами своего дела.

Далее были предложения, касающиеся сериалов, а потом — даже не знаю, что сработало… Наверное, весь мой творческий багаж, и на десять лет я был обеспечен работой. 

 
Вячеслав Никифоров с дочерьми

— Сериал «Палач» вы снимали для российского Первого канала, но ведь там кусочек и белорусской истории: Тоньку-пулеметчицу разоблачили в Лепеле.

— Сценарист Зоя Кудря, кстати, она же писала сценарий «Ликвидации», взяла документальную основу, создала запредельный конфликт главной героини с собой и окружающими. Хороший сценарий — это большой подарок для режиссера. Фильм ведь не просто «о войне». Картина об инстинкте выживания, о бесконечных возможностях и пластичности человеческой психики.

— Традиционный и банальный вопрос о сегодняшних планах.

— К сожалению, здесь нет никакого оптимизма. Дома предложений нет. В России — тоже. Причиной тому экономический кризис — стали гораздо меньше снимать. И, естественно, защита рынка: в первую очередь дают работу своим кадрам. И в России, и в Беларуси есть квота: сколько иностранцев может работать в отечественном фильме. Но квоты квотами, а есть еще такое понятие как кадровый патриотизм. В России он есть. А у нас…

Я не теряю надежды. И веры. И любви. Любовь моя — «Христос…» Владимира Семеновича Короткевича. Поставить этот фильм и… как заново родиться.

Фото Юрия Иванова