Политика

Как Лукашенко на билет до Москвы собирали. 20 лет назад началась «Минская весна»

Режим Александра Лукашенко заматерел не в три дня. Даже чисто технически концентрировать власть можно было только поэтапно (или тихой сапой). А вдобавок приходилось иметь дело с «сопротивлением материала». Речь идет о заметном слое политизированных граждан, сформированном перестройкой и относительной демократией начала 90-х. Эти люди в первые несколько лет президентской эры изрядно напрягали режим массовыми акциями, порой на грани уличных боев. Нынешней молодежи это кажется легендой.

Чернобыльский шлях-1996 стал кульминацией «Минской весны», на акцию вышло от 30 до 60 тысяч человек.
Фото Георгия Лихтаровича, vytoki.net.

20 лет назад, 24 марта 1996 года, по разным оценкам, от 20 до 50 тысяч человек вышло в Минске праздновать День Воли. Доминантой была защита независимости Беларуси, которой угрожала инкорпорация под лозунгом «братского единения» с Россией.


«Сопротивление материала»

Александр Лукашенко и Борис Ельцин наращивали тогда темп интеграционной игры, каждый со своей целью. Ельцин, один из «беловежских зубров», хотел реабилитироваться за развал СССР; Лукашенко, «молодой славянский витязь», как называли его российские поклонники, мечтал о кремлевском престоле. Игра создавала смертельный риск для белорусского суверенитета.

Оппозиция же тогда была довольно популярной, дерзкой и креативной. 24 марта 1996 года манифестанты требовали прямого эфира на государственном телевидении и символически собирали Лукашенко деньги на билет в Москву — в один конец.

Тот День Воли был омрачен жестокостью силовиков, арестами. Но это только раззадорило людей. Многочисленной оказалась акция 2 апреля, а затем на «Чарнобыльскі шлях» вышло еще больше — от 30 до 60 тысяч. Длившаяся до июня череда уличных выступлений, во время которых манифестанты вступали порой в упорные стычки с силовиками (на усмирение бросали всех — ОМОН, спецназ, внутренние войска), прорывали их цепи и даже переворачивали милицейские машины, вошла в историю как «Минская весна».

Вскоре, однако, в политической жизни Беларуси наступит ледниковый период. В ноябре 1996 года Лукашенко проведет референдум, по итогам которого резко усилит свои полномочия и разгонит Верховный Совет. Далее начнется эпоха беззубого, безголосого парламента и уже абсолютно внесистемной, все более маргинальной оппозиции.

Но опыт 90-х показывает, что белорусы — не такая уж тотально бесхребетная, патологически аполитичная масса. Пришлось постараться, чтобы придушить демократические настроения в обществе.


Как был создан режим жующего электората

Завтра в столице оппозиция вновь выведет своих сторонников на День Воли. Разрешенная акция, скорее всего, не будет разгоняться. Некую интригу создает лишь особый сценарий бывшего политзаключенного Николая Статкевича, призвавшего своих сторонников собраться отдельно, в сквере Янки Купалы. Но в целом власти сейчас стараются блюсти политес перед Европой и даже за несанкционированные митинги да шествия только штрафуют.

Так или иначе, организаторы теперешних уличных акций и не мечтают о массовости уровня «Минской весны» 1996 года. В нынешнем году рекордным — около тысячи человек — пока остается митинг под лозунгами поддержки требований индивидуальных предпринимателей 15 февраля. Потом волна ипэшных протестов пошла на спад, а оппозиционные лидеры еще и разругались на почве параллельного инициирования маршей.

По прогнозам аналитиков, «календарно-обрядовые» акции весны-2016 не создадут угроз власти. Проблему, однако, не стоит сводить к измельчанию, сварливости да слабой креативности оппозиционных лидеров, не способных выйти из гетто. Это уж, скорее, следствие того, что режим за два десятилетия методично уничтожил в стране механизмы политической конкуренции, отбил у населения охоту соваться в политику, растоптал в обществе ростки гражданственности.

Во-первых, чисто законодательно (переломным стал референдум-96) была оформлена персоналистская система правления, президентская власть стала почти абсолютной, остальные ее ветви превратились в декорации.

Во-вторых, выборы перестали быть выборами. Их непрозрачность при полной свободе рук для вертикали привела к тому, что процесс опускания бюллетеней в урны стал сугубо ритуальным, не имеющим прямого отношения к выводимому официально «элегантному» результату. 20 лет назад противники Лукашенко еще сидели и в парламенте, затем он стал «стерильным».

Бессменному президенту не нужны смутьяны с депутатской неприкосновенностью и доступом к государственной трибуне. Вот почему и предстоящие осенью выборы в Палату представителей, при всех нынешних реверансах перед Европой, пройдут под привычным строгим контролем сверху.

В-третьих, власти на всю катушку использовали ресурс популизма, примитивного подкупа электората (долгое время этому способствовали щедрые российские субсидии). Перед каждыми выборами печаталось много денег для повышения зарплат, пенсий, стипендий. Народу предложили социальный контракт: вы не качаете права, мы вас сытно кормим. И это прокатило.

В-четвертых, на этом фоне оппозицию методично дискредитировали, пачкали вонючим пропагандистским дегтем. Спекулировали на понятной тяге обывателя к уюту и безопасности: вот, эта пятая колонна хочет пустить здесь реки крови, взорвать стабильность.

Наконец, в-пятых, все эти годы работали жернова репрессий. Кто-то уехал из страны, кто-то стал осторожнее...

Трагический опыт Украины — с ее двумя Майданами, потерей Крыма, бойней на Донбассе и довольно трусоватой реакцией Старого Света на российскую агрессию — тоже во многом сбил демократический драйв, уровень проевропейских настроений в белорусском обществе.


Под лежачий камень вода не течет

Впрочем, и Лукашенко сильно изменился с тех пор, как ему собирали на билет до Москвы. Он уже давно не мечтает о кремлевском троне, а думает, как бы не попасть под раздачу, аккуратно отстроиться от все более скупого Кремля и нормализовать отношения с Западом.

При этом мышление белорусского руководителя остается совковым, а мотив удержания власти — доминирующим. В свою очередь, нежелание реформировать систему делает привязку белорусского режима к России почти фатальной.

Беларусь оказалась таким образом в порочном круге. Сегодня страна очевидно деградирует. Причем власти не могут ничего, кроме как глубже залезать в карман населения, рассчитывая на его беспредельное терпение.

Из этого следуют два вывода. Во-первых, независимость Беларуси в условиях единоличной власти и отсталой экономики остается под большой угрозой. Так что тревоги «Минской весны» двадцатилетней давности полностью актуальны.

Во-вторых, если белорусы хотят лучшей жизни, причем жизни в своей стране, им придется вспомнить о гражданском мужестве, о факторе уличного протеста. Трудно сказать, когда и каким путем пойдут перемены в Беларуси (по моему прогнозу, этот путь будет долгим и тернистым), но уж под лежачий камень вода точно не потечет.