Общество

Розалин ЭКПО-УМО: «Мама получала письма с угрозами»

Интервью с дочерью белорусской гражданки, которая 11 дней была заложницей в Нигерии. Как уже сообщали «Белорусские новости», вечером 16 мая в результате спецоперации гражданка Беларуси Ирина Экпо-Умо была освобождена.

Ее старшая дочь, 26-летняя Розалин, учится на пятом курсе Белорусского государственного медицинского университета. Гражданка Нигерии, национальность по паспорту – белоруска. Интервью печатается с любезного согласия автора и редакции газеты «Медицинский вестник».

— Мама хотела, чтобы я стала врачом, — начинает свой рассказ Розалин. — Учусь в Беларуси, потому что здесь качественное и относительно недорогое образование. А главное — это мамина родина, которую она никогда не забывала, несмотря на то, что в Нигерии живет уже 25 лет: мы приезжали в Минск каждые 4 года. Последний раз мама была здесь в декабре 2006 года по печальному поводу: умер ее отец, мой дедушка. Теперь у меня в Минске нет родных (бабушки не стало 4 года назад). Мамин брат, дядя Олег, живет в Дзержинске. Звоню ему каждый день.

…История белоруски, пустившей корни в африканской стране, проста. Студентка столичного нархоза (теперь — БГЭУ) Ирина познакомилась со студентом МГМИ нигерийцем Дэвидом, полюбили друг друга, поженились.

— Я в Минске родилась, — печально улыбается темнокожая красавица Роз. — Мама часто рассказывала, как они с папой привезли меня из роддома в комнату без номера — приспособленное, но отдельное помещение, которое папа сумел выпросить для своей семьи в студенческом общежитии на улице Красной.

...Через 1,5 года семья переехала жить в Нигерию.

— Мама говорила, что самым тяжелым оказалось привыкнуть к тамошней кухне: почти год питалась одними апельсинами – ничего другого организм не принимал.

...Зато родня мужа веселую и общительную Ирину приняла очень быстро. Особенно привечал белокожую невестку отец Дэвида.

— Дедушка гордился ею, любил за твердый характер и ум. Мама не потерялась в чужой стране. Менее чем за год овладела английским, устроилась на хорошую работу. И папе была опорой и поддержкой. Все, кто знают маму, говорят, что она очень сильная. И я так считаю. Она – замечательная мать. У меня еще два брата — 20-летний Чарлз и 17-летний Майкл и сестренка Николь 2,5 лет. За нас мама всегда горой стояла. Помню, в школе «англичанка» придиралась ко мне, занижала отметки, мама пришла, коротко переговорила с ней – и конфликт был улажен. Учила нас родному языку: «Красную Шапочку» и сказку про Буратино я слушала на русском. А для Чарлза написала на стене гостиной огромными буквами русский алфавит. Даже малютка Николь говорит: «Дай буську!» Кстати, мы все, кроме Николь, по национальности белорусы (так записано в паспортах).

Город Порт-Харкорт, где жила наша семья, всегда считался очень опасным: часты были похищения людей. Последние два года мама работала в крупной нефтяной компании ESS. Уже прошлым летом получила в свой адрес несколько анонимных писем, в которых ей предлагали освободить пост, угрожая в противном случае расправой семье. Я уверена, что из-за нас, детей, она не ушла со своей должности. Хотела, чтобы дети не почувствовали никаких лишений. К этому времени кроме меня за границей стали учиться и братья: Чарлз в Эдинбурге (Шотландия) – на инженера, Майкл – в Торонто (Канада) после подготовительного факультета как раз в эти дни поступает на экономический. Он узнал о случившемся из Интернета — мы оберегали его, давая возможность хорошо сдать экзамен, ведь мама этого очень сильно желала. Да и малышка Николь, в которой мы все души не чаем, требует немалой заботы: ей нужны няня, хорошее питание, уход, медицинское обслуживание и т.п. Мама несколько лет назад рассталась с отцом. Все проблемы детей фактически взяла на себя.

Нефтяная компания после угрожающих писем сразу выделила охрану. Но спустя некоторое время мама отказалась от нее, поскольку угрозы прекратились. К тому же несколько недель назад она купила дом в Лагосе – городе, охраняемом полицией, где обеспечивается полная безопасность. В Порт-Харкорте мы жили, как в тюрьме: дом огорожен высоким сплошным забором, никогда не выходили на улицу, передвигались только в машине с закрытыми окнами. Вооруженных группировок очень много.

Теперь ситуация обострилась: накануне по телефону мама говорила, что за неделю похищены 8 иностранцев. Многие ее коллеги уехали на родину, опасаясь террористических акций и похищений. Руководство же компании уволило значительное количество сотрудников-нигерийцев. Возможно, это усилило противостояние. За маму потребовали самый большой за последний год выкуп – 2,5 млн долларов. Затем уменьшили сумму до 1,2 млн. Конечно, и та, и другая сумма для нашей семьи просто нереальны. Похитители рассчитывают, что деньги выделит компания. Они выходят на связь только с гражданским мужем мамы — Кевином. Я очень волнуюсь за мамино здоровье: у нее астма и артериальная гипертензия. Кевин сразу сказал похитителям о том, какие ей требуются лекарства. При первом звонке мама успела сказать только одно слово: “алло”. В воскресенье 6 мая сообщила, что ей дали необходимые лекарства и что она ранена, попросила Кевина позаботиться о Николь. Она всегда думает не о себе, а о нас, детях. В понедельник (7 мая) мама сказала, что похитители вызывали для нее врача.

Содействие освобождению гражданки Беларуси оказывает посольство России в Нигерии (дипломатического представительства нашей страны там нет). В момент моего разговора с Розалин (8 мая) позвонил гражданский муж Кевин и сообщил, что сотрудники российского МИДа прибыли в Порт-Харкорт.

— Два месяца назад погибла подруга мамы — филиппинка, бывшая замужем за иранцем, похищенная так же, как и мама: ее застрелили при попытке к бегству. Я не сплю уже три ночи подряд, со мной ночует моя подруга Бетти. Меня поддерживают друзья, педагоги. Представители компании готовы оплатить мой прилет в Нигерию, но я знаю, что мама хотела, чтобы я осталась здесь продолжать учебу и не подвергала себя опасности. Моя молитва только о маме. И ее возвращении.