Общество

Киров и белорусское «ачмурэнне»

1 декабря 1934 года в Ленинграде уничтожили главу областной большевистской администрации. Следы события поныне видны в Беларуси…

Гудели станки Ростсельмаша,
Фабричные пели гудки,
Великая партия наша
Троцкистов брала за грудки.
       Николай Аржак, «Говорит Москва»

Сталин и Киров вместе с руководителями ленинградской парторганизации в Смольном.

Советский писатель Константин Симонов вспоминал: «Тому, в чьей памяти не остался декабрь 34-го года, наверное, даже трудно представить себе, какой страшной силы и неожиданности ударом было убийство Кирова. Я не представлял себе тогда его реального места в партии, знал, что он член Политбюро, и только. Он не стоял для меня в ряду таких имен, как имена Калинина, Ворошилова или Молотова. Но когда его убили, это имя — Киров — вдруг стало для меня, как и для других, какой-то чертой, до которой было одно, а после стало другое».

Стало «другое» то, что в масштабах громадной страны был успешно осуществлен эксперимент. Можно ли одним росчерком директивного пера ввергнуть общество в состояние агрессивного психоза? Оказалось, что можно…

Белорусское слово «ачмурэнне» не имеет точного перевода на русский. Объяснить его можно как вхождение в состояние общего дурмана, в коллективный идиотизм. Едва ли по причине только вынужденного житейского приспособленчества и дежурного стакана водки появился стих «На смерць таварыша Кірава» народного поэта Янки Купалы:

Гнеў пролетарскі мог і зможа змесці
З зямлі ўсіх падкалодных яшчарыц, гадзюк,
І ворагам за смерць адплацім грознай смерцю,
Вышэй падымем сцяг, што выпаў з слаўных рук.

18 января 1935 года ЦК ВКП(б) издал «закрытое письмо» к своим низовым организациям, озаглавленное так: «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова». Смысл этого директивного документа можно передать в двух словах: «Кругом — враги».

В советский муравейник впрыснули психохимический реагент — сигнал ко всеобщей агрессивной суете. Начались публичные мастурбирования слезных желез и хватания за рукоятки наганов. Государственная истерия — иного определения не подберешь. Это было необходимо как средство поддержания тонуса коммунистической империи.

Когда в столицах разыгрывают пусть скверную, но драму, то «на местах» она оборачивается идиотским фарсом. Получив указание из Центра, руководители Беларуси затеяли свою охоту на троцкистов-зиновьевцев. В районные комитеты был спущен приказ тщательно «проработать» секретное письмо.

Горе тому партсекретарю, который осмелился бы рапортовать в ЦК, что у него в районе не выявлены участники внутрипартийной борьбы — «подлые троцкисты-зиновьевцы». И оттого в публикуемых здесь документах смешаны воедино примеры бытового разложения и хозяйственных преступлений, обывательской болтовни и серьезных попыток осмыслить положение дел в стране. Валили тогда все в кучу — авось в Минске разберутся.

Начало информационного письма Смолевичского райкома в ЦК КП(б)Б о «проработке кировских событий». Национальный архив Республики Беларусь.

Поначалу я намеревался приводить донесения из райцентров с сохранением орфографии авторов. Но когда в адресных строках документов раз за разом начал видеть «Отделу Куроводящих (вместо Руководящих) партийных органов ЦК КП(б)Б», то решил, что добуквенное цитирование будет уже перебором.

Революционно-местечковый жаргон, сдобренный сектантской казуистикой, сегодня вызывает горький смех. Чего только ни писалось в протоколах, когда разбирательства длились сутками. Информация из Горецкого райкома:

30/I-35 г. начала проработку письма парторганизация коопработников и заготовительных работников, присутствовало 12 членов партии. Вели проработку члены бюро РК тт. Рейнгольд и Свиридов. Присутствовал и выступал секретарь РК т. Вильчек. Собрание затянулось на 2-е суток.
На собрании объединенных партгрупп РИКа и Рабпроса присутствовало 15 членов партии. Вел проработку член бюро РК т. Гольдшварц. Присутствовал и выступал секретарь РК т. Вильчек. Собрание растянулось на 3-е суток.
2/II-35 г. началась проработка письма с пред. колхозов, пред. сельсоветов в РК КБ(б)Б. Собрание затянулось на 2-е суток <…>

Представим душный райкомовский зальчик. Шторы опущены, форточки закупорены — собрание не просто «закрытое», а ведется проработка секретной директивы из самой Москвы. Когда два десятка людей изолируются для ритуального сборища и трое суток поедом едят друг друга, то, естественно, в итоговом документе кто-то из них будет назван «трокцистом».

Кампания всереспубликанского «стука» набирала обороты. Из Климовичского района в ответ на убийство Кирова докладывали:

Председатель Забелышенского сельпо комсомолец Козловский, по национальности цыган, на протяжении одного месяца этой должности продал сельповского коня за 600 руб. своему батьку цыгану, который перепродал его в другом районе за 2000 р. Кроме этого Козловский регулярно передавал своему батьку лучшие товары, который их перепродавал, и после вместе за вырученные деньги пьянствовали.

В Климовичах цыган продал лошадь, а в Ленинграде после этого убили Кирова. Улавливаете причинно-следственную взаимосвязь?..

Подчеркиваем, что все это из документов, а не из сатирических повестей про Ивана Чонкина писателя Владимира Войновича.

Примечательная история произошла в Дубровенском районе. Начальником политического отдела МТС туда был прислан из столиц один универсальный партийный функционер по фамилии Чернышев. Желая, очевидно, произвести впечатление на местных товарищей, он повествовал, как одно время работал в Центральном райкоме Ленинграда, как жил в гостинице «Астория», где обитали оппозиционеры Евдокимов и Залуцкий, издавшие какую-то там дискуссионную брошюру. По смыслу ясно: мы-де в Ленинграде, мы-де в «Астории», мы в Смольный заходим и — «Ну что, брат Киров?»…

О, несчастный, кто тебя за язык тянул! В Дубровно трезво прикинули, что в их сельском районе иных кандидатов на роль троцкистов-зиновьевцев не предвидится, и на расправу выдали Чернышева. Прости, товарищ…

Из Минского горкома секретарь Рискин и заведующий отделом пропаганды Воронченко докладывали на имя секретарей ЦК КП(б)Б тт. Гикало и Волковича:

За последние два дня в связи с проработкой сообщения НКВД и обвинительного заключения имели место следующие факты антисоветских вылазок:
Белкоопсоюз. При подготовке к политдню во время сбора вопросов, когда одна сотрудница сказала: «Я задам вопрос, почему убили Кирова?» — бухгалтер Ковалева заметила: «А я задам вопрос, а почему убили только одного Кирова?». На общем собрании Ковалева исключена из профсоюза и снята с работы. Муж Ковалевой был в свое время снят с работы в Белкоопсоюзе как антисоветский элемент. На следующий день после снятия с работы Ковалевой со стороны отдельных работников были следующие разговоры: Маркус: «Революция без жертв не бывает, необходима и жертва в Белкоопсоюзе»; Гарасюк: «Кто хотел выслужиться перед начальством, вот тот и рассказал».
Швейная фабрика им. Крупской. Работница Таран в своем выступлении рассказала, что во время опубликования сообщения НКВД о расстреле террористов, одна работница фабрики Воложинская выразилась: «За одного человека взяли и расстреляли 70 человек». Местной организацией выясняется личность этой работницы.
Завод «Большевик». Ерухим, чл. КП(б)Б с 1924 г., рабочий склада сырья, на предложение разъяснить рабочим обвинительное заключение заявил: «На кой черт созывают столько собраний и митингов, зачем мне ходить на митинги», обозвав беспартийных рабочих дураками за то, что ходят на митинги. Партком в тот же день исключил Ерухима из партии. Следует отметить, что Ерухим исключался из партии в 1933 г. за разговоры с троцкистом Габаем следующего характера: «Нет разницы между капиталистическим государством и советским, — те и другие выгоняют рабочих. В СНК на руководящих работах сидят мерзавцы».

Вот, оказывается, какими государственными делами занимались первые лица БССР, какие проблемы их интересовали. Страна едва начала отходить от чудовищного голодомора, в сельском хозяйстве развал, на заводах эффективность производства крайне низкая, а руководители республики подслушивают, о чем работяги болтают в курилках и бытовках.

«Допоздна светились окна парткома» — употребима была в советской публицистике-мемуаристике такая сакраментальная фраза. Мы пахали… Ну да, пахали — с помощью тайной политической полиции. Вместе получали ордена, пайки, квартиры, дачи, а в итоге — почетные звания и пенсии за особые заслуги. Сегодня именами ряда этих людей названы улицы в Минске, вывешены мемориальные доски. Но, если оценивать их реальный КПД на благо народонаселения, то получается мизер.

Когда допоздна светились окна белорусского ЦК, когда шоферы в кожаных пальто терпеливо дожидались хозяев — в это время руководители Беларуси подбивали верноподданнические сводки для Москвы. Уж лучше бы в карты играли или водку пили «во благо трудящихся»…

А трудящиеся в те дни высказывались вполне искренне. На станции Шклов, как доносил начальник железнодорожного политотдела Завистовский, после доклада парторга Гобермана выступил ремонтный рабочий Лепленко, который заявил: «Сволочи, что очки втираете рабочим. После смерти Ленина рабочим живется хуже!» Затем плюнул и ушел с собрания.

Из докладной записки инструктора ЦК КП(б)Б т. Баранова:

Скепьян Н.А. — член партии с 1932 г., по социальному положению рабочий. В момент возникновения дела работал десятником райкомхоза Петриковского РИКа, обвиняется в антипартийном разговоре. При расследовании дела и вызове Скепьяна в ЦК установлено, что 2/ХII-34 г. во время проведения траурного митинга о злодейском убийстве тов. Кирова Скепьян встретился на улице с беспартийным бухгалтером ГорПО Губчиком, который спросил Скепьяна, почему он как член партии не идет на митинг. Скепьян ему ответил: «Кирова убили? Ну и х… с ним».

В Бобруйске на водной пристани, что явствует из спецсообщения заместителя секретаря РК КП(б)Б т. Шупикова, один из рабочих заявил по поводу расстрельных приговоров Военной коллегии Верховного Суда: «За одну сволочь много невинной крови прольется».

Непонятно тут главное. Кого рабочий назвал сволочью: Николаева или все же Кирова?..

Когда в 1918 году петроградский марксист-романтик Каннегисер пальнул в марксиста-палача Урицкого, то по этому случаю переименовали село в Гомельском уезде. Был Воловицкий Крупец — стало Урицкое. Оно и сейчас на карте суверенной Беларуси.

Но то, что случилось после выстрела коммуниста Николаева в коммуниста Кирова, окончательно перешло границы разума. Компартия провела «кодирование» страны:

— Киров с нами! Аве, Киров!!!

Во всяком людском поселении, где число улиц превышало три, одна из них обязательно получала имя Кирова.

Вот какой перечень мемориальных названий городов и районов выстроился в справочнике «СССР. Административно-территориальное деление»: Киров (2 шт.), Кировоград (2 шт.), затем Кировабад, Кировакан и десятки Кировсков, Кировских — всего 74 названия. Деревни и села, аулы и кишлаки имени Кирова — они без счету.

Кызылагачский залив на Каспийском море переименовали в залив им. С.М. Кирова. Странно, что не переименовали реку Неву… Крестьяне Минской области были объединены в 11 колхозов имени Кирова…

И все-таки, кем был Сергей Миронович Киров, если оставить в стороне шелуху фракционно-политической борьбы, интриги пленумов и съездов?

Делал он что?

Оказывается — «налаживал работу промышленности, добычу торфа и сланцев». Партийными биографами описано испачканное кожаное пальто, в котором он возвращался с предприятий. Но это имело отношение к Ленинградской области. Не к нам.

В принципе, гражданам сегодняшней Беларуси глава ленинградской администрации Киров может быть интересен в такой же степени, как, допустим, губернатор индийского штата Кашмир. Но, если вглядеться в историю, то обнаружится, что к тем узлам, которые, не спросив у белорусов, затягивали на их землях разные «отцы народов» и которые мы по сей день распутываем с кровью из-под ногтей, товарищ Киров имел прямое отношение.

Суть одного из событий такова. В сентябре 1920 года Киров, крупный специалист по делам революции на Кавказе, участвовал в работе съезда народов Востока в Баку. Неожиданно, как пишет его биограф С. Синельников, Кирову дают новое поручение:

Хотя и очень серьезное, оно вызвало у Сергея Мироновича недоумение. Своим недоумением он не без улыбки поделился с секретарем ЦК РКП(б) Стасовой: «Вы, вероятно, уже знаете из радио, что я назначен членом делегации для ведения мирных переговоров с поляками. Для меня это так же неожиданно, как и для Вас. Все я ожидал, но только не этого. Что мне Польша и что я ей? (Выделено нами. — С.К.). Если я действительно так необходим для мира с поляками — поеду. Но все-таки мне кажется, что брать меня с Кавказа нецелесообразно. На Западе я не только не работал, но никогда там не был…»

Вот загадка — эти рижские переговоры по итогам советско-польской войны 1920 года, в результате которых белорусскую нацию располовинили между Польшей и Советами. Номинально БССР существовала, ее глава Червяков сунулся было на переговоры в Ригу, но москвичи и варшавяне по обоюдному согласию его оттуда выставили.

Белорусские земли, белорусский народ оказались разменной картой, которую большевики сдали ради решения сиюминутных тактических задач. Более важным посчитали борьбу с Врангелем, а поражение у стен Варшавы постарались забыть.

Существенный факт, характеризующий степень заинтересованности Кирова судьбой белорусского народа («Что мне Польша?» — читай «Что мне Белоруссия?»). Обтекаемо врет Большая советская энциклопедия, когда сообщает, что 1–12 октября 1920 года Киров возглавлял делегацию на переговорах в Риге.

Переговоры действительно проходили с 1 по 12 октября, однако персональная биографическая хроника Кирова четко указывает, что в Ригу он прибыл с опозданием на три дня. Все это время улаживал в Москве более важные кавказские дела. «Он долго беседовал с Лениным, — сообщает биограф. — Владимир Ильич нашел, что Киров должен поскорее вернуться из Риги и работать на Кавказе».

Действительно, нечего прохлаждаться в комфортной Риге. А то, что в результате «экспериментального» похода за Мировой революцией профукали половину Беларуси, издевательски поступили с целым народом — это мелочи.

В России, откуда родом Сергей Костриков-Киров, инициирован референдум о возвращении городу Кирову исторического имени Вятка. В России поставлен крест на прославлении имени верного соратника товарища Сталина.

А суверенная Республика Беларусь живет в третьем тысячелетии нашей эры, имея на своей карте районный центр Кировск, Кировский район и десятки других мемориальных «кировских» названий.

Белорусское ачмурэнне продолжается…