Общество

Дело «витебских террористов». За сотрудничество со следствием — расстрелять…

«Дима, мы не верим, что это ты! Почему ты молчишь? Скажи хоть слово…», — кричала молодая женщина из зала в сторону сцены, где несколько минут назад судья Александр Федорцов огласил суровый вердикт. К этому времени в позе смертника из клетки уже увели Владислава Ковалева.

Съемки в зале судебного процесса были запрещены.
В объективы попадала лишь часть клетки через случайно
приоткрытые двери.

В клетке оставался по-прежнему невозмутимый Дмитрий Коновалов, которого только что официально признали террористом. У него была возможность крикнуть в ответ с десяток слов, но, видимо, приговоренный к расстрелу решил до конца сыграть роль молчуна. Коновалов не проронил ни слова, когда конвоиры выводили его со сцены актового зала Дома правосудия.

Я не удивлюсь, если новоявленный террорист воздержится от подачи прошения о помиловании. И тогда позиция обвинения, утверждавшего, что Коновалов просто мечтал стать настоящим террористом, который нисколько не дорожит собственной жизнью, приобретет вполне законченную мысль. Тем паче, что, как установило предварительное расследование, витебчанин был склонен к суициду: несколько раз он пытался совершить самоубийство, да, видимо, духу не хватило. Правда, в данном случае, это какой-то неведомый ранее в наших краях способ разобраться с собой за счет чужих жизней с помощью государственного палача. Однако, как показало судебное следствие, с первых часов после задержания вечером 12 апреля Коновалов целенаправленно шагал в камеру смертника. 

Он, без всяких натяжек сотрудничал со следствием, отказываясь при этом от всякой мелочевки, как, например, детских шалостей с самодельными взрывпакетами и экспериментов с растяжками. Брал Коновалов на себя только самые резонансные дела: взрывы в Минске в 2008 и 2011 годах. Прямо маньяк какой-то, которого по советской традиции признали вменяемым и должны поставить к стенке.

Совсем иначе обстоит дело со вторым приговоренным к смертной казни фигурантом — Владиславом Ковалевым.

За час до начала оглашения приговора автор побеседовал с его мамой Любовью Ивановной. В ходе процесса Владислав, отказавшийся от данных им на следствии показаний, несколько раз произносил одну фразу: «Митя не взрывал метро», и извинялся перед другом детства за то, что его оговорил. Почему же в последнем слове молчаливый Митя не сказал несколько слов в поддержку друга, которому доверял свои страшные тайны?

Это вопрос я задал женщине. Он не знала, как на него ответить, ей и самой это было непонятно. Любовь Ивановна предположила, что все дело в семье Коноваловых: «Сразу после ареста наших детей я общалась с матерью Дмитрия, она была вполне адекватной женщиной, с ней можно было разговаривать. Потом, когда рядом с ней появилась охрана, ее словно подменили. Думаю, что Дмитрий вел себя в суде молчаливо в целях безопасности для своей семьи. Наверное, его предупредили…»

В тоже время Владислав Ковалев сотрудничал со следствием еще более активно, чем Коновалов. Парень цеплялся за свою жизнь из последних сил, вспоминая все грехи детства и подробности из дружеских отношений с Дмитрием. Вспоминал и рассказывал следователям. Ведь не случайно сегодня в приговоре по ряду эпизодов прозвучала фраза: «Впервые стало известно из показаний Ковалева…» Отказ от этих показаний в суде, как выяснилось, никакой положительной роли для Владислава не сыграл. Наоборот, в вердикте подчеркивается, что сделал это Ковалев с умыслом избежать ответственности за свои преступления. Суровый приговор в его адрес также означает, что сотрудничество со следствием пошло в зачет не ему, а следствию и обвинению.

К месту заметить, ряд потерпевших не испытывали к Ковалеву ничего похожего на ненависть. Как некоторые из них говорили журналистам, парень просто оказался не в то время, не в том месте и рядом не с тем другом.

«Виновность обвиняемых подтверждена совокупностью собранных по делу и исследованных судом доказательств», говорится в приговоре Верховного суда. Приговор окончательный, обжалованию и опротестованию в кассационном порядке не подлежит.

Официальная версия об одиночке-террористе и его случайном пособнике оформилась в решение белорусской Фемиды, выше которой в данном случае только Бог и президент. Первый — далеко, а второй наделен властью помиловать, если осужденные к смерти его попросят. Но, насколько известно, из десятков вынесенных высших мер наказаний за все президентство Александра Лукашенко, просьба сохранить жизнь была им удовлетворена только один раз…