Минск не получает желаемых коврижек ни от ЕАЭС, ни от Восточного партнерства

Так совпало, что несколько мероприятий в двух региональных объединениях, членом которых является Беларусь, пришлись на 25 октября. В Ереване состоялось заседание Евразийского межправительственного совета, а в Таллинне в рамках программы «Восточное партнерство» (ВП) начались конференция гражданского общества и бизнес-форум «Цифровая экономика: инновационная платформа для прозрачного бизнеса без границ».

 

Москва не торопится создавать общие рынки энергоносителей

С одной стороны, уровень представительства наглядно свидетельствует, какая из структур является для официального Минска более важной. В столице Армении страну представлял премьер-министр Андрей Кобяков, между тем как в столицу Эстонии был направлен заместитель министра иностранных дел Олег Кравченко.

С другой стороны, сравнение риторики двух официальных лиц показывает, что именно положение дел на восточном направлении особенно не устраивает Минск.

Выступление Кобякова оказалось весьма критическим. Он фактически потребовал решать накопившиеся в ЕАЭС вопросы уже сегодня, не откладывая их под различными предлогами на потом.

Любопытно, что при этом в качестве примера был приведен Евросоюз, где интеграционные процессы начались лишь после создания общего сырьевого базиса, тогда как в ЕАЭС система наднациональных органов была сформирована раньше общего рынка.

Как отметил белорусский премьер, Минск пошел на уступки по наиболее чувствительному для него вопросу — формированию общих рынков газа, нефти и нефтепродуктов, согласившись отнести финиш этого процесса на весьма отдаленную перспективу. Но хотя при этом была четкая договоренность, что 2025 год является крайним сроком, сегодня «явственно ощущаются попытки затянуть этот вопрос еще дальше во времени».

Впрочем, большой неожиданностью заявления Кобякова не стали, проблемы энергетического рынка поднимаются белорусской стороной уже давно. Еще летом 2010 года Александр Лукашенко обвинил Россию в том, что она по-разному относится к партнерам по Таможенному союзу, в частности устанавливая разные цены на поставляемую нефть.

В декабре 2013-го он раскритиковал существовавшие в Таможенном союзе изъятия, которые, по словам белорусского руководителя, «мешают углублять интеграцию и двигаться в сторону Евразийского экономического союза».

Наконец, год назад Лукашенко заявил, что «нарушается всё, о чем договорились… Мы должны четко определиться: или мы идем на углубленную интеграцию государств, или нет». Он пригрозил, что членство Беларуси в ЕАЭС придется «оптимизировать» (то есть ослабить участие). В результате Минск подписал Таможенный кодекс союза на четыре месяца позже остальных партнеров.

Теперь же, судя по выступлению Кобякова, Москва не только не согласна идти навстречу, но и вообще не очень намерена выполнять свои обещания.

Таким образом, стимулы для более активного участия Беларуси в постсоветской интеграции ослабляются, хотя, разумеется, о формальном отказе от нее не может быть и речи. Это для Минска красная линия, перехода которой Москва бы не допустила.

 

Без реформ больших дивидендов от взаимодействия с Европой не будет

Не исключено, что именно сложности на восточном направлении подтолкнули белорусское руководство более активно заняться западным вектором. Правда, проявляется это пока преимущественно в некоторых формальных аспектах и риторике.

Например, участники ассамблеи форума гражданского общества в Таллинне отметили, что от Беларуси чиновник столь высокого ранга, как замминистра, присутствует впервые. По мнению заместителя главы директората Еврокомиссии по политике соседства и расширения Катарины Матерновой, два года назад это едва ли можно было себе представить.

Содержание выступления Кравченко подтверждает, что белорусское руководство заинтересовано расширить взаимодействие. Об этом же, кстати, свидетельствует и недавнее интервью главы внешнеполитического ведомства Владимира Макея изданию Financial Times. Хотя отдельные аргументы (в частности оправдание недемократичности режима, проблем с соблюдением прав человека тяжелым советским наследием и особым менталитетом белорусов) вызывают, мягко говоря, недоумение.

При этом обращает на себя внимание отсутствие конфронтационных интонаций. Если раньше на замечания о нарушениях прав человека в стране следовали жесткие отповеди типа «не вмешивайтесь в наши внутренние дела», то сейчас в речах официальных лиц звучит даже что-то вроде извинительных ноток…

Такое поведение вполне логично: если в ЕАЭС не складывается, то следует наращивать усилия на других фронтах. В том числе и наводить мосты с бывшими идеологическими противниками, которые к тому же в наибольшей мере обладают тем, что необходимо для удовлетворения нужд Беларуси: деньгами и технологиями.

Вдобавок в последнее время вследствие разных обстоятельств, в первую очередь резко возросшей агрессивности России, объединенная Европа довольно существенно смягчила политические условия сотрудничества с Минском.

Однако экономические критерии сохранились. И ни один глава государства ЕС не может никого принудить инвестировать в Беларусь, равно как и заставить покупать белорусскую продукцию.

Основной причиной того, что эффективность сотрудничества с Евросоюзом не соответствует надеждам властей, является их нежелание осуществлять настоящие реформы.

Причем это принципиальная позиция белорусского руководства. Вот красноречивый штрих: несмотря на достаточно сложную финансово-экономическую ситуацию, оно отказалось на сегодняшнем этапе продолжать переговоры о кредите с МВФ, хотя тот выдвигает не самые жесткие требования — даже не приватизировать госсектор, а только оптимизировать, навести там порядок.

Так что рассчитывать на серьезные сдвиги в плане реформ весьма сложно. А значит, и выгоды от улучшения отношений с Европой будут весьма ограниченными.