Против «вежливых людей» у Беларуси есть силы спецопераций

Хотя повторение украинских событий в Беларуси в ближайшей перспективе вряд ли возможно, силы специальных операций должны держать порох сухим.

 

Захватит или не захватит Россия этой осенью Беларусь по «крымскому» сценарию, используя в качестве первого этапа гибридной войны учения «Запад-2017»? Эта алармистская тема в последнее время популярна в социальных сетях и независимых белорусских СМИ.

Для начала не грех прояснить вопрос, какое содержание сегодня вкладывают эксперты в понятие «гибридная война».

О том, что события в Украине приняли характер гибридной войны, одним из первых еще в апреле 2014 года заявил генерал-майор в отставке Франк ван Каппен, член верхней палаты парламента Нидерландов. В прошлом он занимал должность советника по безопасности при ООН и НАТО.

Определяя содержание этого термина, ван Каппен отметил, что «государство, которое ведет гибридную войну, совершает сделку с негосударственными исполнителями-боевиками, группами местного населения, организациями, связь с которыми формально полностью отрицается». На эти формирования можно переложить всю грязную работу.

Как считает украинский политический аналитик Владимир Горбулин, наиболее четко признаки войны этого типа продемонстрировали сначала аннексия Крыма Россией весной 2014 года, а затем — поддержка ею местных радикальных элементов на юго-востоке Украины и «полномасштабное вторжение российских подразделений в восточные области Украины».

В этом контексте стоит упомянуть о статье российского генерал-полковника, доктора военных наук Анатолия Зайцева, опубликованной в еженедельнике «Военно-промышленный курьер» в сентябре 2014 года.

Автор отмечает, что весьма поучительными для планирования наступательных операций в войнах будущего выглядят отдельные аспекты применения специальных подразделений вооруженных сил России в Крыму. «Прежде всего это относится к методам внезапного блокирования возможных очагов сопротивления вероятного противника», — подчеркивает Зайцев.

Если шире посмотреть на действия блокирующих подразделений в Крыму, продолжает автор, то станет очевидным их сходство с тактикой диверсионно-разведывательных групп (ДРГ) средней и малой численности, конечная задача которых состоит в уничтожении критически важных объектов противника, дезорганизации или разрушении систем обеспечения его войск.

Говоря об эффективности такого вида вооруженной борьбы, полезно оценить и опыт боевых действий на юго-востоке Украины. Там (особенно на первом этапе конфликта) противники центральной власти в Киеве широко применяли диверсионно-партизанскую наступательную тактику. Ее характерная особенность — использование высокоманевренных ДРГ.

Пользуясь факторами скрытности и внезапности, такие группы производили быстротечный огневой налет на запланированные цели на выгодном для себя расстоянии и отходили по заранее намеченному маршруту, пользуясь легкими транспортными средствами, пишет Зайцев.

По его оценке, малоразмерность и маневренность ДРГ не давала вооруженным силам Украины возможности эффективно применять авиацию и артиллерию (включая системы залпового огня). Угрозе с воздуха ДРГ противопоставляли переносные зенитные ракетные комплексы. Против танков и других бронированных объектов применялись противотанковые гранатометы, а в ряде случаев и противотанковые управляемые ракеты.

Как отмечают эксперты, такую тактику пророссийские вооруженные формирования применяли на протяжении первых месяцев конфликта, сдерживая украинские войска (которые к ней оказались не готовы) и постепенно накапливая силы. До тех пор, пока тонкий ручеек «добровольцев» и техники, который просачивался в Украину из России, не превратился в мощный поток.

При этом, как отмечают комментаторы The Financial Times, сложилось впечатление, что нападение на восточную Украину началось не как полномасштабная, открытая атака, но как «ползучее, труднозаметное для радаров наступление».

По мнению ряда украинских экспертов, такого развития событий можно было бы избежать, имей руководство страны такой инструмент, как силы специальных операций (ССО).

Попытки их создания были. В 2007 году было учреждено Управление сил специальных операций. Началась разработка их концепции и даже проводились учения с американцами. Однако к 2011 году инициатива выдохлась.

Аннексия Крыма и начало вооруженного противостояния на Донбассе поставили ребром вопрос создания ССО Украины. Однако только 26 июля 2016 года после принятия Верховной радой президент Петр Порошенко подписал соответствующий закон. Но характер боевых действий в зоне антитеррористической операции к тому времени коренным образом изменился. Пожар надо было тушить, пока он не разгорелся.

Ход событий в Украине серьезно озаботил как высокопоставленных функционеров НАТО, так и руководство большинства стран, входящих в эту организацию. Для противодействия возможной гибридной агрессии с востока государства альянса договорились о создании сил быстрого реагирования, получивших название «Объединенной оперативной группы повышенной боеготовности» (Very High Readiness Joint Task Force), и приняли план их развития.

Одновременно в западных СМИ, а также в ряде изданий на постсоветском пространстве (включая российские) стала муссироваться мысль о том, что вежливых «зеленых человечков» следует опасаться не только потенциальным противникам России, но даже и ее союзникам. В особенности таким строптивым, как Беларусь.

Между тем немалое число экспертов сомневается в успехе подобной гипотетической акции: и внутриполитическая обстановка в Беларуси иная, чем в Украине, и силовой блок работает достаточно эффективно, чтобы пресечь гибридную агрессию в зародыше.

Но даже если КГБ и МВД что-то проморгают и события начнут развиваться по украинскому сценарию, в резерве у белорусских властей есть эффективное средство против гибридной войны: силы специальных операций, созданные еще в 2007 году и насчитывающие сейчас порядка шести тысяч человек.

Их основные задачи — контрдиверсионная деятельность, разведка, выполнение специальными методами различных задач в целях прекращения вооруженного конфликта в отношении Беларуси. Они являются одним из основных элементов стратегического сдерживания.

Ныне белорусские ССО включают в себя 38-ю гвардейскую отдельную десантно-штурмовую бригаду (Брест), 103-ю гвардейскую отдельную воздушно-десантную бригаду (Витебск), 5-ю отдельную бригаду специального назначения (Марьина Горка).

В ССО также входит ряд подразделений для выполнения задач особой важности: 33-й гвардейский отдельный отряд специального назначения (комплектуется офицерами и прапорщиками), особый отряд специального назначения 5-й бригады спецназа (известный как «офицерская рота»), 527-я отдельная рота специального назначения, 22-я рота специального назначения.

Правда, техническая база наших ССО пока не в полной мере отвечает требованиям современной войны. Так, буксируемые гаубицы Д-30 могут транспортироваться со скоростью не более 40 км/ч, а поэтому будут отставать от основных сил, передвигающихся на бронетранспортерах со скоростью до 100 км/ч. Это при том, что к самим БТР-70 и БТР-80 есть серьезные вопросы с точки зрения их огневой мощи и защищенности.

Сегодня, когда время решает всё, нужны самоходные артиллерийские установки достаточно крупного калибра, способные передвигаться со скоростью 80-100 км/ч. Таких артсистем ССО явно не хватает. Как и мобильных противотанковых ракетных комплексов.

Если военно-политическому руководству Беларуси удастся обеспечить ССО достаточным количеством бронемашин и мобильными артсистемами, организовать поддержку с воздуха силами разведывательной и ударной авиации (в том числе беспилотной), то оно получит эффективный инструмент, чтобы ликвидировать очаги гибридной войны, не позволяя им разрастись до вооруженных конфликтов средней и большой интенсивности.

Другое дело, что в обозримой перспективе вряд ли стоит ожидать появления в Беларуси каких-либо «зеленых человечков»: нынешнее положение дел на западном стратегическом направлении пока не дает России повода применить против союзницы вооруженную силу в каком бы то виде.

При этом вероятно дальнейшее обострение информационной войны в различных ее проявлениях.