Светская хроника

У Езерской будут любовники даже в семьдесят

 

Признаюсь честно: идя в гости к Элеоноре Езерской, в недавнем прошлом телеведущей, ожидала многого. Женщина она непредсказуемая, эпатажная, заметная — как своими яркими нарядами, так и принципиальной позицией. И все же, несмотря на подготовленность, удивилась прямо с порога: никто из известных людей еще не встречал меня с мокрыми волосами, полотенцем на голове, в домашнем платьице и безо всякой косметики. Причем раньше обозначенного времени я не пришла, просто передо мной стояла женщина без комплексов.

"Проходи и надевай шлепки, потому что в квартире часто бьется стекло", — услышала от Элеоноры. И в такой манере, будто сто лет знакомы, полилась беседа — причем, до такой степени неформальная, коей в моей журналистской практике еще не было. Но ведь к кому пришла — к Езерской! Нашу же встречу мы условно приурочили к юбилею, который светская дама отметила восьмого июля.

"Никогда не соглашусь солить огурцы"

— Кто даст мне столько лет, когда я одета, причесана! — удовлетворенно восклицает Элеонора. — Я чувствую себя где-то на 43-44. Понимаешь, возраст имеет значение только для телятины. У меня кавалеры и возлюбленные будут и в семьдесят, причем значительно моложе меня. Я в этом нисколько не сомневаюсь! Потому что им со мной интересно.

— В чем же секрет? — спрашиваю.

— Надо работать над собой всю жизнь, даже над выражением лица. Читать умные книги, не дружить с дурами, кстати, мои подруги в молодости всегда были умнее и лучше меня. И я у них училась: как завязать шарфик, как себя вести, держать голову, закидывать нога на ногу. Только надо выбирать достойных подруг. Сейчас же многие из них равняются на меня. Одна знакомая говорит: "Элеонора, разве молодым интересно с вами?" А я отвечаю: "Надо быть личностью, персоной, и тогда неважно, сколько тебе — 37 или 58".

На мое предположение, что свои дни рождения женщина празднует дома, та искренне изумилась. Какая же она домохозяйка? У Элеоноры есть любимый ресторан и ночной клуб, где она всегда по-мастерски организовывает разные вечеринки.

— Нет-нет, я никогда не соглашусь на такую жизнь: ставить в банках помидоры, солить огурцы, выращивать кабачки и т.д. Это не про меня, это другая жизнь, другая женщина, — на эмоциях говорит моя собеседница. — У меня на даче в Вязынке, моем загородном доме, — только газоны, альпийские горки да клумба с цветами: укроп и петрушку покупаю на базаре или мне дарят соседи. Потому что если я буду стоять вот в такой позе (показывает. — Авт.) и полоть грядки, у меня будет выражение лица, как у кошелки. Все-таки мы выбираем жизнь, и я выбрала такую. И не жалею ни о чем! ... Хотя нет, кое о чем жалею.

— Поделитесь?

— Ребенка надо было родить... Думаю, у меня бы точно был сын, и уверена, в этой жизни он бы не потерялся.

У нормального человека должны быть враги

На секунду Элеонора взгрустнула. Оказывается, это ей не чуждо: примерно дважды в год она страдает глубокими депрессиями и по два месяца может не выходить из спальни.

— Это бывает даже без причины: мой мужчина меня любит, деньги заработала, платьев новых много, а счастья — нету, — смеется Элеонора. — В чувство же может привести сильная встряска.

Об одной из них довелось услышать. В прошлом году Езерская снималась в российском многосерийном сериале. Правда, сначала пригласили любимого кота Ромео, а потом его хозяйку — на роль кинорежиссерши, редкой дряни. Из-за Элеоноры съемки несколько раз начинались сначала: на ее голове был завязан шарф, надеты наушники, вокруг человек двадцать пять — короче, были плохо слышны команды режиссера. "И когда он, вроде бы мой хороший знакомый, на всю съемочную площадку сказал вслух, что обо мне думает в этот момент, моя депрессия прошла в две секунды", — вспоминает Езерская.

— То есть получается, на вас надо грубо крикнуть, чтобы вы пришли в себя? — делаю вывод я.

— Это точно. Но я же не позволю кому попало... Ты знаешь, я могу так ответить, что мало не покажется. И никогда не прощаю обид, с годами все больше замечаю в себе черт миледи. Понимаю, что надо быть выше этого, но не получается... И кто обидит Элеонору — того обидит Бог. Это уже доказано не раз.

— Так у вас много врагов?

— Понимаешь, у нормального человека должны быть и друзья, и недруги. Если ты прожил большую часть жизни и не нажил себе врагов, то какой-то странный ты человек. Когда кто-то говорит: "Элеонора, у тебя плохой характер", я отвечаю: "Это глупости, просто у меня характер ЕСТЬ". ...Вообще, чем больше узнаю людей, тем сильнее люблю котов и собак, особенно бездомных — по возможности стараюсь им помогать. Вот, кстати, мой Ромочка пришел, — в гостиную вальяжной хозяйской походкой вошел роскошный белый кот-британец и поздоровался. — Он же у нас танцует для гостей. Сейчас станет на стул на задних лапах, замрет, в этот момент я должна буду сказать "выступает артист Рома Езерский"... Что-то не хочет веселиться, настроения нет.

"Он для меня — возлюбленный, друг, сын"

— И все же, кто бы среди человеческой братии мог вас подчинить? — решила я спросить прямо.

— Знаешь, во многом сегодня я подчиняюсь человеку, с которым мы в одной связке, и разорвать нас уже невозможно. Про нашу дружбу-союз знают многие. И я уже начинаю его слушать. "Как скажешь, дорогой", — этого от меня раньше было невозможно услышать. Он для меня — все: и возлюбленный, и друг, и сын. У нас разница — более двадцати лет, но это не имеет никакого значения. Нам вместе хорошо, хотя иногда мы очень сильно ссоримся. Жили с полгода вместе, но потом поняли, что лучше по раздельности. Я давно привыкла жить одна. И ему, наверное, тоже непросто со мной, потому что мы оба — яркие, волевые натуры. В общем, как в романе Льва Толстого "Война и мир": "Графиня ушла на свою половину..."

За то время, пока я гостила у Элеоноры, ее возлюбленный позвонил ей раза три. "Дорогой, я так соскучилась по тебе, — слыша такие нежные признания, хотелось на мгновение куда-нибудь исчезнуть. — У меня журналист сидит, неудобно... ну, правда, неудобно, позвони попозже". А свела их судьба в русском театре, и вместе они уже не год и не два, как думают некоторые.

— Тринадцать лет было в июне... Ой, я забыла про это число, и он не вспомнил, — как-то испуганно сказала Элеонора. — Мы всегда отмечаем эту дату. — Озабоченность была настолько велика, что теперь уже она сама, несмотря на мое присутствие, принялась звонить своему мужчине сердца. На другом конце провода оказалось занято. А ведь любовь, а?

— Да, я собственница. Одна дура однажды подбежала и говорит: "Элеонора, вы что, его мама?" "Нет, его любовница", — отчеканила я. Конечно, многие на него вешаются, ведь он не просто симпатичный, а очень красивый, ухоженный, необыкновенно умный, веселый, талантливый. Как он меня смешит — так не умеет никто. Хотя я его тоже веселю, в общем-то...

"Я — несостоявшаяся певица"

Между тем, замечали ли вы, какой поставленный голос у Езерской? Это не просто от рождения.

— Я — несостоявшаяся певица, с пяти лет играла на фортепиано, подбирала услышанные мотивы на слух. В музыкальную школу меня отдали в семь лет, потом окончила музучилище, консерваторию. Писала серьезную дипломную работу о Рихарде Вагнере. Об этом композиторе я, кажется, знала все, и мне безумно нравилась его музыка.

Путь в науку, считает Элеонора, ей был открыт. На 4-5-х курсах консерватории студентке доверили читать на заочном отделении курс истории музыки второй половины 19-го века.

— У меня были просто "звездные" студенты: среди них известные композиторы, певцы, музыканты. И мне сейчас так странно, когда ко мне подходят уже немолодые дяди и тети и говорят, допустим: "Вы у нас вели сольфеджио в Сеницкой музыкальной школе". Я думаю, Боже, если они были моими студентами, то как же выгляжу я? Скорее бегу к зеркалу, смотрю на себя и думаю: нет, еще ничего...

Нынче же Элеонора занимается тем, что раз в неделю на радио "Мир" в авторской программе рассказывает о великих женщинах двадцатого века. Между прочим, не меньшим блеском у моей собеседницы горят глаза, когда она говорит об изобразительном искусстве. Среди ее любимых художников — известные белорусские мастера Александр Кищенко, Леонид Щемелев и Владимир Товстик. Их кистями написаны многие картины, плотно усеявшие стены квартиры Элеоноры, среди которых немало ее портретов.

"Все лучшее в моем лице — от мамы"

Интересно, а кто же родители Езерской? К искусству, оказывается, они не имели никакого отношения (на свете их уже нет): папа — инженер-энергетик, а мама — недоучившийся врач, всю жизнь работала фельдшером.

— Мама была невероятной красавицей, в нее даже влюбился Александр Вертинский, приехав в 50-е годы на концерты в Минск. В молодости она была очень похожа на тогда знаменитую актрису Аллу Тарасову, — слышу от собеседницы.

— А вы на кого похожи?

— Все лучшее, что есть в моем лице (говорят, это улыбка, зубы, глаза) — от мамы. А характер, воля, ум, стремление к справедливости — от отца. Мы с сестрой Милой ходили в Минске не в последних девушках, однако все равно говорили: девочки хорошенькие, но, к сожалению, ни одна не пошла в мать.

Когда я поинтересовалась у Элеоноры, коренная ли она минчанка, та с гордостью заявила, что никогда не жила ни в Чижовке, ни в Шабанах, ни в Серебрянке, где сегодня, к сожалению, живет ее любимая и единственная сестра и не хочет оттуда уезжать.

 

— Я всегда была девушкой центровой: родилась на Советской, 14, напротив Дома правительства. А потом тридцать четыре года жила на проспекте Машерова в доме, где находился магазин "Алеся". А сюда, на площадь Победы, переехала в 2000-м и выбрала именно дом со входом с улицы — унизительно бегать по дворам.

Однако куда делась некоторая резкость и категоричность, присущая Элеоноре, когда она заговорила о своих племянниках — вы бы слышали, с какой заботой, теплотой... Признаюсь, сей факт меня удивил: очень уж непохоже это было на сложившийся образ "железной" леди, которую сложно чем-то разжалобить. А ведь оказалось, материнские чувства ей не чужды.

— Детей своей сестры я люблю, как своих. И горжусь ими, потому что они замечательные, состоявшиеся. То, чем они живут, для меня очень важно, — поделилась Элеонора.

Имя племяннице Эвелине она дала сама, много занималась с нею, и окружающие даже думали, что это ее дочка. "Она просто космическая, — с восторгом говорит Езерская. — Прослушала курсы в одиннадцати американских университетах, живет в Нью-Йорке на Манхэттене, занимается искусством — инсталляцией, делает выставки по всему миру. Сейчас она поехала в Нидерланды, а в конце августа будет выставлять свои работы в Риге".

А вот племянник Кирилл Домнич учится у нас в БГУИР. Как говорит Элеонора, у него нет ни одной свободной минуты: руководит рок-группой, которой заинтересовался продюсер в Польше, одновременно третий год работает в фирме и уже на втором курсе купил на заработанные деньги автомобиль.

— Иногда подвозит свою тетку на дачу. Я ведь безлошадная, сама машину не вожу. А теперь уже поздно учиться... Хотя я должна была водить машину! — разгневанно говорит Элеонора. — Но какой-то идиот в молодости мне сказал: ты не отличишь домкрат от карбюратора. А зачем надо красивой женщине это отличать! Ей надо знать только, как заводить машину и переключать скорости! Вот послушала этого дурака... А машину бы мне подарили — кавалеры были состоятельные. Ведь если ты умный, то почему ты бедный?

* * *

Да уж... Слухов и всяко разной молвы про Элеонору ходит немало. Кому-то она до подражания нравится, а кто-то ее откровенно недолюбливает — середины не бывает. Впрочем, для яркой индивидуальности, не желающей угождать всем, это нормально. У каждого человека должна быть своя изюминка. "Для кого-то моя жизнь — банкрот, — трезво смотрит на вещи Езерская, — но вслед за великой Фаиной Раневской хочу повторить: слава Богу, что у меня хватило ума так красиво, так интересно и так бездарно прожить свою жизнь".