Мнение

Максим Жбанков. КУЛЬТ-ТУРЫ. Далеко от Йокогамы

 

Максим Жбанков. Культуролог, киноаналитик, журналист. Преподаватель «Белорусского Коллегиума». Неизменный ведущий «Киноклуба» в кинотеатре «Победа». В 2005-06 годах — заведующий отделом культуры «Белорусской деловой газеты». Автор многочисленных публикаций по вопросам современной культуры в журналах «Мастацтва», «Фрагмэнты», «pARTisan», на сайте «Наше мнение».

В фильме Джима Джармуша «Мистический поезд» парочка японских модников едет на поклон к папе Элвису в Мемфис, Теннесси. Едет с окраины мира в сказочные места рок-н-ролльной славы, а попадает вроде как домой: в тусклый городишко с пыльными улицами, дешевыми отелями и горячей водой по праздникам, где даже Том Уэйтс — всего лишь бестелесный дух ночного радиоэфира. Провинция японская встретилась с провинцией американской — и вдруг узнала себя в мутном зеркале чужого дремучего быта. Самое смешное, что для этого вовсе не нужно было ехать через океан с пачкой полароидных снов в глупом пластиковом чемодане.

Провинция — не география, а состояние души. Здесь время никуда не спешит, а потрепанные иномарки ездят зигзагами, старательно объезжая выбоины в мостовой. Здесь нет авокадо и маскарпоне, зато на базарчике можно купить лайм и налицо видов двадцать водки. Здесь правит простодушный местный шик: если парикмахерская — то «Гламур», если магазинчик — то «Мечта», а цветы — непременно «От Светланы». Здесь из мобилы начальника милиции верещит Ксюша Ситник. Здесь единственная белорусская вывеска — неповторимое «Гроднааблсаюздрук», а единственная бело-красно-белая метка — нашивка на черном рюкзачке местного панка. Здесь смешные зарплаты, а записей в трудовой книжке — на пару строчек. Здесь собаки спят посреди дороги, а по утрам у гастронома поджидает друганов мужичок с опухшим фэйсом — но в патриотичном красно-зеленом «Адидасе» с «капустой» на груди. На местном культурном рынке Голливуд по всем позициям уступает российским сериалам и все еще в ходу аудиокассеты. Здесь звезды ближе, яблоки крупнее, кулаки тяжелее, а похмелье круче. Здесь ОМОН — завозная экзотика, а на пустой центральной площади скучает без дела местный бизнесмен — счастливый владелец трех детских машинок с педалями.

Прежде мне, самонадеянному столичному жителю, было странно: как можно жить вот так — вдали от информационных потоков и культурных трендов, суши, пиццы, «Белсата» и текилы? А потом сложилось так, что я стал ездить сюда чаще. За кордон — тоже. И понял, как все на самом деле относительно.

Гениальная строчка из кэролловской «Алисы»: «Ах, что такое далеко? — ответила Треска. — Где далеко от Англии, там Франция близка!» Так и у нас: минские понты могут что-то значить для уроженца Климковичей, но ничего не стоят для Берлина или Стокгольма. Минск – это как бы европровинция. Но недавно я побывал в нормальном областном центре. Зовется Санкт-Петербург. А Рейкьявик? А Дубровник? Или Хельсинки? Провинция — мираж. Он возникает, когда кажется, что мы точно знаем, где центр. И убеждены, что он точно не у нас. Житель культурной окраины предельно закомплексован. И страстно мечтает «уделать» метрополию — не крутым проектом, так матерной приказкой и прямым коротким в челюсть.

На самом деле все просто: ты провинциал, если признаешь собственную вторичность. И питаешь свое существование безнадежной любовью/ненавистью к красивой жизни, где нас нет. Провинциальность — клеймо того, кто не умеет/не хочет расти, зато предельно агрессивен к «чужакам». И это никак не связано с твоим местом на карте: можно и десять лет прожив в Амстердаме, оставаться тупым «пацаном с Шабанов» — назло всей европейской культуре. И наоборот: язык не повернется назвать провинциалами тех, кто вырос не в столицах и живет не в европах — философа Валентина Акудовича, барда Виктора Шалкевича, фотомастера Андрея Лянкевича, поэта и эссеистку Марию Мартысевич, журналиста Павла Можейко…

Глупо считать, что культурная среда и коммуникации ничего не значат. Провинциальная жизнь отравляет своей монотонностью и бытовым душевным травматизмом. Но именно выходцы с окраин наиболее креативны: их меньше прессовали в детстве столичные авторитеты. А это значит, что и у нас есть шанс.

Хватит себя жалеть! Чтобы жить в настоящей провинции, нужна реальная империя. Поскольку провинциальность есть форма зависимости — культурной, экономической или политической. Но в современном глобальном Вавилоне нет центра. Поэтому исчезают и окраины. Провинции кончаются. А вот провинциальность остается. И упорно тащит свои чемоданы по чужим адресам, проклиная заносчивых жильцов метрополий. Пока в родной Йокогаме тихо цветет сакура.

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».