Мнение

Игорь Драко. СТРАСТИ. Порвать с Пазьняком, увлечься Румасом

 

Игорь Драко. Родился в Фергане (Узбекистан), в школу ходил в Ивье (Гродненская область), окончил Санкт-Петербургский университет (Россия). Гражданин Республики Беларусь, которому почему-то не дают эфир на БТ. Любит читать, слушать, смотреть, писать и говорить, но не верит, что в споре рождается истина, поэтому предпочитает беседу.

Вам когда-нибудь было противно находиться рядом с целующейся парочкой? Мне было и не раз. Нет, я не заставал свою жену или любимую женщину, целующейся с другим (если бы такое произошло, мне бы не было противно, я бы просто… впрочем, это к делу не относится). Противно мне было в метро, потому что им — целующимся — было за сорок.

Да, в правилах метрополитена не написано, что в вестибюлях, на эскалаторах и в вагонах разрешается целоваться только тем, кому не исполнилось двадцать пять. Но мало ли чего там не написано?! Есть же еще и неписаные правила.

Конечно, чмокнуть в щечку или даже в губы, произнося «привет» или «пока», может и пятидесятилетний сорокапятилетнюю. Но целоваться взасос… Юноше и девушке из БГУ или БНТУ можно, а вам, дамы и господа, НЕЛЬЗЯ. Эстетический закон не велит.

У вас есть свои квартиры, вот там и целуйтесь. А метро оставьте студентам, у них своей жилплощади нет, да и терпеть до дома им тяжело, молодые потому что, кровь играет и все такое. Вы же — любовники с лицами не первой свежести, так что дотяните хотя бы до подъезда. Ну, тошно смотреть на вас, честное слово. От поцелуев студентов веет романтикой — от ваших лизаний несет мертвящей неудовлетворенностью и скукой.

К счастью, мужчинами и женщинами, задержавшимися в романтизме (или возвращенными в него на время алкоголем), метро и другие публичные места не изобилуют. Отдельные случаи не нарушают общей гармонии: юноши и девушки целуются, а их папы держат их мам под руки. Потом юноши и девушки взрослеют, сами становятся папами и мамами и многозначительно улыбаются друг другу, когда вдруг оказываются на эскалаторе рядом с целующимися молодыми влюбленными.


Романтизм и реализм в политике

Взрослеют не только люди, но также государства и общества в целом. Если даже отсчитывать возраст нашей независимости не с даты провозглашения суверенитета, а со дня подписания документа о создании СНГ вместо СССР, то нам уже исполнился 21 год (между прочим, в СССР алкоголь продавали гражданам, достигшим 21-летнего; в современной Беларуси купить выпивку можно уже в 18; так что по этому показателю мы государство уже три года как взрослое).

На выборах президента 1994 года совсем юные (с развала Советского Союза прошло два с половиной года) граждане независимой Беларуси в своем большинстве проголосовали за то, что у них ассоциировалось с надежным прошлым. Тогдашние избиратели Александра Лукашенко были в политическом и социальном отношении либо еще детьми, имеющими мизерный опыт, либо, наоборот, слишком взрослыми, чтобы переучиваться, поэтому, когда он предложил им жить так, как они были научены, они с радостью согласились.

Избиратели Лукашенко хотели той самой пресловутой стабильности, которой они, по их мнению, были лишены по причине неумелых руководителей в лице первого спикера белорусского парламента Станислава Шушкевича (в 1994 его место уже занял Мечислав Гриб) и премьер-министра Вячеслава Кебича. Несмотря на то, что Лукашенко по сути возвращал Беларусь во времена СССР, в нем выдели того, кто преобразит страну. Так бывший директор совхоза «Городец» сросся с образом — созданного отчасти им самим, отчасти массовом сознанием — «спасителя Отечества». Типичный романтический герой.

Но был и другой романтический герой. Другой герой — для других белорусов. Имя его: Зенон Пазьняк. Он тоже страстно хотел (и, кажется, до сих пор хочет) спасти Отечество. Разумеется, не так, как Лукашенко, но все равно спасти. Так вот его сторонники в политическом отношении детьми не были, они были отважными юношами, готовыми (во всяком случае, на словах) терпеть многие житейские неудобства ради торжества настоящей независимости Беларуси («настоящая независимость» в то время означала, в первую очередь, наличие полноценной границы на востоке).

Как стали писать позднее в «умных» статьях, социальный проект одержал верх над проектом национальным. Политически пылких юношей («пазьняковцев») было слишком мало, и они проиграли в бескровной борьбе уставшим от социально-экономического неустройства обывателям («лукашенковцам»).


Спаситель Лукашенко

История пишется победителями, поэтому место спасителя Отечества безоговорочно занял Александр Лукашенко. И «спасал» он Беларусь до 2001 года, до переизбрания на второй срок. Больше спасать Беларусь не нужно было — не только потому, что сам Лукашенко уже крепко держался на троне, но и потому, что его избиратели уже не нуждались в «спасителе». Они, стремительно повзрослевшие, требовали того, чтобы он как руководитель государства, возомнивший себя политическим гением, обеспечивал рост их материального достатка.

Вот и вся любовь, как говорится. Политические дети, миновав короткий промежуток юношества, выразившийся в определенной привязанности к независимости на основании геополитической коррекции («с Россией дружим с выгодой для себя, объединяться не будем; рубль их тоже не хотим, «пакуль трымаемся за свой рубель»), стали прагматичными партнерами. Так часто бывает в жизни: тебе хочется жарких объятий, а ей сначала нужен приличный автомобиль, чтобы не целоваться в метро, не студенты же, в самом деле.

К выборам 2006 года повзрослевшая Беларусь была вполне довольна своим президентом (даже изменила для него Конституцию). А Лукашенко был вполне уверен в ней, поэтому Плошчу-2006 разгонял даже несколько неуклюже для авторитарного правителя. Ну и чего злобствовать, когда приписывать надо всего каких-то пять-семь-десять процентов голосов?

Зато в 2010-м царь негодовал: «Я вытащил тебя из разрухи и нищеты, а ты так голосуешь? Ах ты дрянь неблагодарная!».

Если верить НИСЭПИ (лично у меня нет оснований не верить), то на последних выборах за Лукашенко проголосовали 51,1% пришедших к избирательным урнам. Есть отчего вознегодовать: ведь для подтверждения любви надо не меньше 70%! Десять процентов дорисовал бы спокойно, а тут надо больше!..

Но беда не приходит одна. Мало того, что бойню в столице устроил и людей пересажал, так ведь еще до этого ужасно ошибся: нагнал среднюю зарплату до 500 долларов в эквиваленте. А повзрослевшая возлюбленная начала менять «эквивалент», то есть белорусские рубли, на доллары — и на тебе: уже в марте 2011-го валюты в обменниках не стало.

Дальше история известная: девальвация, инфляция, резкое снижение доходов в реальном выражении и т.д. Рейтинг опускается ниже 25%, повзрослевшая Беларусь во всем винит его лично. К осени 2012-го ситуацию вроде бы нормализуется, но даже к концу года рейтинг застывает у отметки в 30%.

Всё!

Теперь спаситель может спасти только себя самого. Потому что повзрослевшую Беларусь романтический образ спасителя не привлекает.


Толькі не Зянон!

Клин клином вышибают. Но это не тот случай. Лукашенко сам был вышибающим клином. По данным того же НИСЭПИ, сейчас белорусы не видят Зенона Пазьняка претендентом на политическое лидерство в Беларуси — результат шестнадцатилетнего отсутствия в стране.

Пазьняка в Беларуси нет, однако сама идея ее спасения по-прежнему будоражит определенную часть оппозиционно настроенной публики. Поэтому в названии статьи правильнее было бы взять фамилию главного БНФовца в кавычки. Впрочем, как и фамилию бывшего вице-премьера и нынешнего руководителя Банка развития (я упоминаю имя Сергея Румаса во второй статье подряд на том основании, что это единственный белорусский чиновник, который вел себя надлежащим образом в кризисном 2011 году).

Фраза «порвать с «Пазьняком», увлечься «Румасом» означает переход от юношеского романтизма к здравомыслию зрелости.

Повзрослевшей Беларуси не нужен пылкий любовник. У нее уже был такой, теперь он постарел, однако смириться со старостью не желает, потому, превратившись в злобного волокиту, силой удерживает ее возле себя.

Роман с «Пазьняком» грозит Беларуси еще большими неприятностями: он будет истязать ее за то, что двадцать лет назад она предпочла ему другого.

Зато «Румас» парень, конечно, с амбициями, но без претензий: «Нам детей надо растить, а не пытаться пережить те страсти, которые мы не пережили в молодости».

«Румас» — это когда правительство и облисполкомы работают, а не стоят во фрунт перед президентом.

«Румас» — это «говорите» либо «размаўляйце», только делайте дело, а не болтайте без толку.

«Румас» — это многоголосие, а не монолог.

«Румас» — это не всезнайство, а готовность согласиться с компетентным мнением даже того, кто жутко тебе неприятен.

«Румас» — это использование мирового опыта, а не изобретение велосипеда.

«Румас» — это не разнарядка, а конкуренция.

«Румас» — это не «войны» с соседями, а взаимовыгодное сотрудничество.

«Румас» — это…

Продолжите сами, если хотите.

Повзрослевшая Беларусь не скрывает, что она нуждается в «Румасе». И это приличное желание. Но где искать «Румаса»? В оппозиции? Можно. Во властных кабинетах? Без сомнения. Одновременно и там, и там, и еще где-то? Такой вариант вообще идеальный.

Только в процессе поисков следует помнить, что «Румас» — это не конкретный человек, это политическая ориентация, если угодно (надеюсь, Сергей Румас не обидится на меня за то, что я так пользуюсь его именем). Личность, разумеется, важна, но она важна именно потому, что попадает в ожидания.

Повторюсь: повзрослевшей Беларуси не нужен спаситель.

Тогда кто?

Ей нужен — произнесу страшное — политический менеджер.

А хотеть «Пазьняка» на двадцать втором году независимости, это то же самое, что целоваться взасос со своим мужчиной в метро, если тебе и твоему мужчине вот-вот исполнится пятьдесят.

Поэтому повзрослевшая Беларусь говорит: «Толькі не Зянон!» — и мило улыбается, глядя в сторону «Румаса».

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».