Штрафная рота промышленности. Сначала «опустят», потом отпустят

Судя по всему, в ближайшее время новый директорский корпус будет сформирован из невольноотпущенников…

Так получилось, что автору этих строк довелось присутствовать на апрельском 1991 года заседании бюро ЦК КПБ, когда решался один-единственный вопрос: как быть с внезапно забастовавшими рабочими?


Митинг рабочих столичных предприятий — Минск, 3 апреля 1991 года.

У меня до сих пор сохранился маленький багровый блокнот с какого-то из комсомольских съездов, в котором я помечал свои впечатления. Поэтому сейчас, когда я беру его в руки, то легко вспоминаю и барственного «фараона» Анатолия Малофеева — хоть сейчас клади на место Ленина в красную пирамиду; и истеричного спикера Верховного Совета республики Николая Дементея с его криком «Неужели вы не понимаете, нужно что-то делать не в Минске, а в Москве!»; и спокойного, как машина, секретаря ЦК по промышленности Артура Трутнева, настаивавшего, что во всем виноват Совет Министров; и рычащего в ответ Трутневу премьера Вячеслава Кебича, в ту же секунду почувствовавшего, как под ним зашаталось кресло. Помню и четкие, логичные формулировки главного профбосса Владимира Гончарика, и обволакивающие интонации только-только ставшего первым вице-премьером Михаила Мясниковича. Но самое яркое впечатление, пожалуй, произвел неизвестный мне секретарь Солигорского горкома партии. Когда его спросили, почему он не остановил шахтеров, когда те объявили, что идут на Минск, он ответил просто и спокойно:

— А вы пробовали?

Сейчас, когда все задаются вопросом о том, почему вдруг началась чехарда, почему на смену нормальным и ничем не скомпрометировавшим себя руководителям предприятий назначают вчерашних коррупционеров, с грохотом посаженных в тюрьму и тихо выпущенных на свободу, мне кажется, что ответ — там, в весне 1991 года.

Это ведь мы с вами — люди молодые, наивные, в чем-то даже слегка ограниченные — думаем, что тогдашнюю площадь заполнил рабочими стачком. Это было бы слишком просто. Площадь не Мухин с Антончиком собирали — они как раз стали прямым следствием той площади. Площадь собрали директора минских предприятий, которые просто распахнули двери заводов и позволили рабочим уйти от станка.

Почему? Потому что иначе рабочее негодование обратилось бы против них. Да, забунтовали из-за пятипроцентного «президентского» налога с продаж — «налогом на колбасу» называли его тогда. Пустяк. Что могли сделать рабочие? Побить в сердцах стекла? Помитинговать? Но если митинг проходит на территории завода, и там же и стекла бьют, то отвечать будет не Пушкин и даже не Зощенко. Отвечать будет директор. А за пределами завода отвечает кто угодно, кроме него.

И никакой секретарь горкома партии рабочих, чувствовавших, что директору, как и им, не нравится происходящее, не смог бы их остановить. И пробовать не стоило. Это ведь не студенты, не интеллигентные хлюпики, которых можно и дубинками погонять, ежели что. Это — сила.

Но сила — за стенами заводов и фабрик. Внутри заводов и фабрик — хорошо управляемый контингент, опасающийся мастеров и бригадиров, а те — начальников цехов, а те — директора. ЦК партии можно повалить, правительство и парламент вынудить уйти в отставку, а директор останется с тобой на долгие годы. И уж он-то найдет возможность заставить тебя ответить за все, в чем был и не был ты виноват. Особенно сейчас, в условиях тотальной контрактной системы.

На крупных предприятиях, которые, согласно никем не опровергнутой ленинской теории революции, и являются поставщиками основного революционного элемента, настоящих буйных осталось очень мало. Часть из них ушла сама еще раньше, пока имело смысл переквалифицироваться. Другую часть уволили в самом начале сокращений. Остались те, кто, большей частью, готов терпеть пока терпится. Но ситуация складывается так, что уже поздней осенью и ранней зимой нового отопительного сезона денег для субсидий может не хватить даже особо нуждающимся. И терпение может закончиться. Вдруг. Как было это весной 1991 года.

Пенсионеров власти не боятся (хотя напрасно — толпа старух смести может даже государя-императора). Студентов-ботаников тоже (чай, не во Франции, да и Сартра за плечами у них нет). Предприниматели во главе с Шумченко подадут очередную заявку на очередной марш — ну и хр… В смысле: ну и Статкевич с ними! Остаются, таким образом, только рабочие.

«Приводных ремней» для их сдерживания не осталось: нынче «Ленский расстрел» не устроишь, и профсоюзы имени М.Орды их не заболтают. Напугать можно только увольнением, а для этого позарез необходим такой директор, который эту власть будет бояться больше, чем собственных рабочих.

Ну?!

Все правильно. Нужен человек, на которого один раз надевали наручники — по мере возможности, к этому не готовый, — и теперь прощенный государем-неимператором, которому можно теперь и в ножки за милость кланяться.

Помните, был такой Боровский? На чиновника, контролировавшего всю белорусскую нефтянку, готового в любой момент пересесть в премьерский кабинет и жать там на кнопки, надели полосатую пижаму, опозорили всенародно, а потом извлекли и поставили руководить МАЗом. Ничего. Доработал до пенсии верой-правдой. И ушел тихо, не цепляясь за кресло и не требуя себе пакета акций. Лишь бы отпустили.

И отпустили.

Как там поется? Ныне отпущаеши раба своего? Ну-ну… Сначала опущаеши, потом отпущаеши — и только так, а никак не иначе.

Из таких невольноотпущенников и будет, судя по всему, в ближайшее время сформирован новый директорский корпус. Чтобы к осени знали всех мастеров и бригадиров. А уж те рабочих и так усмирят… 

«Борьба с коррупцией». Список помилованных чиновников засекретили


  • Ну не знаю... Мне кажется, все немного проще - банально не хватает управленцев. Тем более, что из тех, кто сидит, по пальцам одной руки можно пересчитать собственно коррупционеров, все остальные - превышение должностных полномочий. Т.е. крутились, как могли, чтобы деньги достать для предприятия.