Общество

Беларусь вчера. Человек с ружьем и мешком

Опубликовано ранее:
Беларусь вчера. Подписанная территория
Беларусь вчера. Подписанная территория-2
Беларусь вчера. Операция «Буфет-ЧИК»
Беларусь вчера. Почему члены первого правительства БССР прибыли в Минск разными поездами

 

---

 

Имею я догадку, что декларированная дата 1 января 1919 года — начальная точка отсчета белорусской советской государственности — особенно обрадовала бухгалтерских работников свежесозданного госаппарата. Новый финансовый год совпал с календарным годом.

Фактически же Манифест Временного рабоче-крестьянского советского правительства Белоруссии был подписан 2 января, а реально приступило оно к работе в Минске лишь 7 января 1919 года. Именно этим числом помечен Протокол № 1 заседания Временного рабоче-крестьянского советского правительства Белоруссии.

Посмотрел я старый календарь и обнаружил, что в 1919 году седьмой день января пришелся на вторник. Вот, оказывается, с каких времен ведется традиция проводить по вторникам заседания президиума Совета министров Республики Беларусь!

Такой мелочью как собственной зарплатой наркомы-министры озаботились только 11 января — на втором заседании правительства. Из Протокола № 2:

«Слушали: О ставках членам Временного правительства, управляющего делами и секретарям.

Постановили: Утвердить ставки для членов правительства и управляющего делами — 1500 руб. в месяц, а для секретарей — 1200 руб. в месяц».

Сколько хлеба можно было купить на зарплату министра в Минске января 1919 года? Вновь обратимся к тексту полудокументального романа А.Гзовского «Александр Мясникьянц». В главе «„Белорусы“ приехали» описываются события 5 января 1919 года — приезд советских вождей из Смоленска в Минск. В квадратных скобках мы приводим реальные имена и названия:

«Утром, когда поезд подходил к городу М–ску, в купе Петровских [Гзовских] постучалась мадам Мясникьянц.

— Вот вам, господа, записка мужа. Предъявите ее в гостинице „Европа“, и вам, безусловно, отведут хороший номер, — сказала Елена Петровна и так быстро исчезла, что Петровские не успели даже поблагодарить ее.

На вокзале приехавших комиссаров встречал товарищ Арголин. Конечно, он прежде всего подошел к Мясникьянцу [Александр Мясников].

— Я приготовил вам, товарищ, прекрасную квартиру. Вы и ваша супруга будете весьма довольны.

— Ванна есть? Отопление — паровое? Электричество в исправности? Сколько комнат? — засыпала Арголина своими вопросами мадам Мясникьянц.

— Все, все есть! Обстановка, гардины, картины… Словом — все. Это квартира бежавшего буржуя-помещика. Если он что и успел захватить с собой, так я из других мест пополнил, — успокоил комиссаршу Арголин.

— Хорошо… А другим товарищам квартиры отведены? — спросил Мясникьянц.

— Конечно, разве я зевал? Всем будет!

Все „товарищи“ сели в автомобили и уехали в город.

Носильщиков не было.

Петровский сам снес все свои вещи на двух извозчиков, усадил семью и приказал ехать в „Европу“.

Было тепло, лужи воды и талого снега наполняли улицы. В витринах магазинов и мелких лавок было выставлено много разных товаров и съестных припасов.

— Боже! Да здесь всего вдоволь, не то, что у нас в С–ке! — воскликнула Анна Михайловна.

Извозчик, плюгавый мужичонка лет сорока пяти, повернулся к ней лицом и сказал:

— Было усяго многа, а тяперь усё пропадаець и змнейшается. Дорожаець усё с каждым часом. Гляди, чысто кепска будець…

— А сколько у вас стоит фунт хлеба? — поинтересовалась Анна Михайловна.

— Два с полтиной.

— Это же совсем даром!

— Якое там даром?! Пры немцах было шездисят копеек за хфунт, а як яны прышли, дык усё идзець угору.

По тону белоруса видно было, что „яны“ его не особенно удовлетворяют. <…>»

Итак, при германской оккупации фунт хлеба в Минске стоил 60 копеек (благодаря своей репортерской натуре автор романа Александр Гзовский был точен в деталях). Вообще странноватой была та оккупация Белоруссии 1915-1917, а затем и 1918 года.

Немцы выкачивали богатства края, немилосердно заставляли население «арбайтен», но при этом строили дороги, мелиорировали сельхозугодия, завозили племенной скот, внедряли новые сорта картофеля и других пропашных культур. Вот, например, плакат, который извещал о выставке сельскохозяйственных орудий, устроенной германским командованием в октябре 1918 года в Минске (Berlin, Deutsches Historisches Museum): 

 

Наконец немцы ушли. Именно ушли — в полном порядке, — а не изгнаны с боями Красной Армией. С Лениным и Троцким у них на сей счет была обстоятельная договоренность. Неслучайно Манифест Временного рабоче-крестьянского советского правительства Белоруссии от 1 января 1919 года содержал «эксклюзивную» четвертую статью:

«Все законы, договоры, постановления, приказы и распоряжения как Рады и ее слуг, так равно и немецких, польских и украинских оккупационных властей считаются недействительными (отмененными); приказы же и распоряжения немецкой власти, касающиеся порядка ухода немецких солдат из Белоруссии, остаются в силе».

Минский обыватель заново присматривался к большевикам (сцена из романа):

«В гостинице [„Европа“] Петровскому сказали, что номеров нет, но когда Борис Николаевич показал заведующему гостиницей записку Мясникьянца, то номер оказался налицо и два швейцара бросились снимать вещи с извозчика.

Заведующий гостиницей извинился, что хороший номер находится на четвертом этаже.

— Извините, товарищ, но пониже все уже занято ответственными товарищами…

Около конторы сновали какие-то личности — говорили между собой по-еврейски и называли имена Мясникьянца, Эйнгольда, Далмановича и других.

Видно было, что этими господами очень интересуются, что перед ними преклоняются, что от них многое зависит.

Особенно часто упоминали фамилию Мясникьянца.

„Точь в точь, как в былое время фамилию вновь приехавшего губернатора“, — пронеслось в голове Петровского.

Швейцар, внесший вещи, остановился и спросил, откуда „товарищ“ пожаловал.

— Из С–ка [Смоленска]…

— Там дороговизна?

— Ужасная…

— У нас здесь все дешевле.

— Да… А как жилось при немцах? — спросил Борис Николаевич.

— Ой, и не говорите! Что мы здесь пережили — трудно себе представить. Мы так рады, что пришла наконец советская власть, — сказал старый барский швейцар и пытливо посмотрел на Петровского.

„Вероятно, принимают меня за высокопоставленного коммуниста“, — подумал последний.

— Вам самоварчик?

— Да.

Швейцар ушел. <…>»

Эти сцены в романе Гзовского имеют точную привязку к дате 5 января 1919 года — приезду в Минск советского правительства. В тот же день московские «Известия» поместили под рубрикой «В освобождаемых местностях» очерк известной журналистки Зинаиды Рихтер «По Западной коммуне. Минские впечатления». Цитата:

« — Вы из Минска. Вот кому можно позавидовать. Неправда ли, там есть белый хлеб, масло, сахар. О, чудные минские колбасы! — Так встречают меня москвичи.

Действительно в первые дни, как и все остальные приезжие из голодающих мест, я по два раза обедала, „упивалась“ кофе в накладку с настоящим рафинадом, уничтожала белые булки и даже пирожные, — одним словом, отдохнула от суровых столичных лишений».

Но, как писала известинский автор, прошло короткое время и «исчезли в Минске белые булки, дорожает с каждым днем жизнь, но все же там легче живется, чем в столице, ближе чувствуешь себя к природе и чаще видишь небо».

Янка Купала, также приехавший в январе 1919 года из Смоленска в Минск, так обрисовал положение в городе: «Першыя дні бальшавіцкай гаспадаркі, асабліва тут, у Менску <…> не касавалі дробнага гандлю і не забаранялі прывозіць прадукты з вёскі ў места. Але гэты мядовы месяц савецкай улады на Беларусі цягнуўся нядоўга».

День ото дня становилось хуже, цены взлетали. Газета «Звезда» фиксировала 17 января: «Продовольственное положение Минска принимает катастрофический характер. В течение последнего месяца хлеб подорожал втрое, и цены продолжают расти с угрожающей быстротой. Уже платят за хлеб по 3 руб. 70 коп. за фунт, и ничего не гарантирует нас, что ближайшие месяцы не принесут вздорожание в той же пропорции».

В истории подмечена закономерность: как только куда-либо приходили (возвращались) большевики — там немедленно наступал голод, возникали товарный и жилищный кризисы. Руководить сытым, благополучным народом большевики принципиально не могли.

Но если голода и лишений изначально не было, то, очевидно, следовало устроить это искусственно. Как?..

Был организован особый Комиссариат (министерство) продовольствия Белоруссии во главе с товарищем Калмановичем.

Биографическая справка, составленная историком Вячеславом Селеменевым:

Калманович (Кальманович) Моисей Иосифович (1882—27.11.1937). Член правительства, комиссар по продовольствию. Родился в с. Рыбинское Красноярского края. С 1905 г. член партии эсеров. С июня 1917 г. вел революционную работу в Слуцке. В июне вступил в члены РСДРП(б). Член исполкома Фронтового комитета Западного фронта. С ноября 1917 г. член и заведующий организационной частью ВРК Западного фронта и начальник Минского гарнизона. Делегат I-V Северо-Западных областных конференций РСДРП(б), член областного партийного комитета. В 1918 г. был комиссаром продовольствия Облискомзапа. Делегат I съезда КП(б)Б, член ЦБ. В январе 1919 г. возглавил Комиссариат продовольствия ССРБ, с февраля — Литовско-Белорусской ССР. Делегат I Всебелорусского съезда Советов. Член и заместитель председателя ЦИК Белоруссии первого созыва. С апреля 1919 г. член Совета Обороны Литбел. С октября 1919 г. по январь 1920 г. председатель Особой продовольственной комиссии Западного фронта. В 1920-1922 гг. председатель Сибирского продовольственного комитета. С апреля по декабрь 1922 г. работал заместителем наркомпрода УССР. В декабре 1922 г. избран председателем правления Всеукраинского кооперативного съезда. В 1927 г. председатель правления Промбанка СССР. С июня 1928 г. председатель правления Зернотреста, одновременно, с декабря 1929 г. по октябрь 1930 г., заместитель наркома земледелия СССР. 18 октября 1930 г. назначен председателем Госбанка СССР. Одновременно, с ноября 1930 г., заместитель наркома финансов СССР. Член СТО СССР. В апреле 1934 г. назначен наркомом зерновых и животноводческих совхозов СССР. Делегат XV-XVII съездов ВКП(б). В июне 1937 г. арестован по ложным обвинениям и в ноябре расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.

Наивным было бы думать, что в те дни Комиссариат продовольствия занимался, допустим, устройством крахмалопаточных заводов, налаживанием работы паровых мельниц и механизированных пекарней, производством дешевого маргарина и дрожжей. В Беларуси все это умели делать и без комиссаров.

То был комиссариат не производства продовольствия, а комиссариат изъятия продовольствия.

Печатный орган государственной демагогии минская газета «Звезда» так распиналась 9 февраля 1919 года по продовольственному вопросу:

«Очень часто приходиться слышать от обывателей такие толки: вот, мол, до прихода Советской власти хлеб стоил гораздо дешевле, да и все продукты, а сейчас, как пришли советские власти, все вздорожало…<…> но это понятно, не может быть, чтоб в одном месте фунт хлеба стоил 13 руб., а в другом 2 с полтиной, в одном месте цена повысится, в другом понизится. Нас это вздорожание не должно так пугать и не только потому, что нам наше нравственное чувство говорит: наши славные товарищи недоедают, как можем мы думать о полной своей сытости, — но и потому, что борьба со спекуляцией и мародерством, только начавшаяся здесь, при содействии революционных масс, сознательных ее элементов, ограничит аппетиты спекулянтов, передав продовольственный и торговый аппарат в руки трудящихся. Малосознательные элементы будут говорить: зачем отсюда вывозят продукты, какое нам дело до петроградских и московских рабочих? Мы должны отвечать им: кто освободил вас из-под гнета германского империализма, кто принес вам истинную свободу, свободу трудящихся, кто голодал, но творил великое революционное дело, и имеем ли мы право быть сытыми? Нет и нет! Ведь только при общем единении мы добьемся того, что все будут сыты. Потерпим. Будущее за нами».

Конечно, плохо то, что петроградские и московские рабочие голодают. Ну так в чем, казалось бы, проблема? Погрузили бы белорусы свои харчи в товарняки, отвезли бы их в российские столицы и там продали! Петроградские и московские рабочие умеют выпускать отличные промышленные товары — обратно товарные поезда вернулись бы с текстилем и разными полезными железяками.

Э-э нет, так нельзя… Зачем тогда был бы нужен в Минске товарищ Калманович с его Комиссариатом продовольствия? У кого хлеб — у того и власть. А, значит, хлеб надо отобрать полностью.

Однако Калмановичу не с руки было самолично выгребать зерно из амбаров — все ж таки видный большевик, государственный деятель. Требовался боевой заместитель — человек с ружьем и мешком.

И вот тут мы наконец приведем Протокол № 1 заседания Временного рабоче-крестьянского советского правительства Белоруссии, состоявшегося 7 января 1919 года в Минске. Вдумаемся: это самое первое заседание первого белорусского советского правительства. Делается начальный шаг, творится история.

Что бы такое правительству «порешать» если не сверхважное, то хотя бы символическое, дабы благодарные потомки его прославляли?.. Взять бы, например, да и учредить университет. Или, на худой конец, организовать детскую трудовую коммуну имени товарища Мясникова.

Ничего подобного. Самым первым решили кадровый вопрос — касательно непервостепенной вроде бы должности заместителя одного из наркомов. Цитата из Протокола № 1 от 7 января 1919 г.:

«Присутствовали: председательствующий тов. Жилунович. Члены правительства: Андреев, Берсон, Дыло, Иванов, Кваченюк, Мясников, Пикель, Розенталь, Фальский, Червяков, Чернушевич, Шантыр и Яркин. Управляющий делами Республики Кнорин, секретарь Антониковский.

1. Слушали: Об утверждении тов. Перно заместителем Комиссара продовольствия.

Постановили: Тов. Перно, как утвержденного Центром, утвердить заместителем Комиссара продовольствия. <…>»

Это не просто «какой-то латышский стрелок», пусть даже и рекомендованный Москвой. Это небезызвестный у нас Ян Францевич Перно (8.12.1888, имение Скрале, Латвия — 20.4.1951). В Минске находился с 1915 года, был членом Латышской социал-демократической группы. Во время Октябрьской революции 1917 года отметился как комиссар оружейных мастерских 10-й армии. Именно благодаря Перно был вооружен Первый революционный имени Минского Совета полк — тот полк, который в ночь с 17 на 18 декабря 1917 г. разогнал демократической Всебелорусский съезд.

За неимением у нас фотографии 1919 года заместителя наркома продовольствия Яна Перно помещаем ниже «белогвардейский» плакат времен гражданской войны: 

 

Карательные продовольственные экспедиции в Белоруссии начнутся не сразу. Сначала будут предупредительные звоночки. Из правительственного Протокола № 3 от 16 января 1919 года:

«Чрезвычайным комиссиям, милиции, губернскому военному комиссару предписывается обязать все заградительные отряды не препятствовать ввозу продуктов в гор. Минск».

То есть, наполнять склады Компрода не препятствовали. Но что, если, допустим, минскому производителю колбас и баранок захотелось бы вывезти их на продажу в иные города. А вот тут уже интересно:

«Вывоз продуктов и товаров из Минской губернии и гор. Минска без разрешения Компрода безусловно воспрещается. <…> Неподчинившиеся сему постановлению предаются суду по всей строгости революционных законов».

Система ниппель… На заседании коллегии Комиссариата продовольствия БССР 29 января будет рассмотрен отдельный вопрос «О переводе продовольственного реквизиционного полка из Слонима в Минск». И по ходу всего этого нарком Калманович сокрушался: «Здесь в Минске мелкая торговля страшно развита, и убить ее не представляется возможности».

(Не унывайте, господа индивидуальные предприниматели! Вас безуспешно пытались убить еще в январе 1919 года.)

Впрочем, были и серьезные победы на продовольственном фронте. Из Протокола № 6 заседания Временного рабоче-крестьянского советского правительства Белорусской Республики от 27 января 1919 года:

«<…> Слушали: Доклад члена правительства по Комиссариату снабжения (очевидно, имелось в виду продовольствия. — Ред.) тов. Калмановича о посылке в Москву предметов продовольствия: 75 вагонов картофеля, мармеладу и пр.

Постановили: Принимается».

Странная мысль возникает: советская власть пришла в Минск для того, чтобы накормить саму себя.

Наступал коммунизм нищих, когда брали у тех, у кого можно было отобрать.

Продолжение