Общество

БНР — республика, провозглашенная от жестокой необходимости

91 год назад исполком Рады Всебелорусского съезда принял Первую Уставную грамоту к народам Белоруссии.

21 февраля 1918 года Ленин от имени Совета народных комиссаров выступил с декретом-воззванием «Социалистическое отечество в опасности!». Несомненно, прозвучавший призыв — защитить Республику Советов от наступающей германской армии — был актуален для жителей Петрограда, Москвы, центральных российских губерний.

А вот у нас в Минске по поводу этого декрета могли только горько усмехнуться. Потому что мы находились не «в опасности». Мы УЖЕ были сданы немцам и полякам. Были преданы Лениным и Троцким, брошены большевистским командованием Западного фронта.

Оставим российским историкам дискуссии о «нюансах» переговоров в Брест-Литовске, о том, действительно ли «похабный» Брестский мир явился «платой Ульянова-Ленина за билет в пломбированном вагоне». Есть факт: 18 февраля 1918 года в результате срыва переговорного процесса 30 немецких дивизий начали наступление — линия Западного фронта проходила через Сморгонь, западнее Вилейки, Барановичей и Пинска.

На Минском направлении наступали части 10-й германской армии. Здесь, как указывают историки, ко 2 апреля 1918 года войска под командованием Фалькенхайна взяли пленными 82 тысячи человек, около 800 тысяч винтовок, около 10 тыс. пулеметов, 100 млн. патронов, 3 млн. снарядов и многие другие трофеи. Из 35 белорусских уездов германские войска оккупировали 23. Началось методичное разграбление нашего края. Только из Минска на работы в Германию было вывезено около 15 тысяч человек. В городе действовали два концентрационных лагеря.

Немало разных пришельцев пытались в те февральские дни решить судьбу белоруса: Троцкий, Мясников, Фалькенхайн, Довбор-Мусницкий…

Да, возможно, Ленину и Троцкому перед лицом грядущей мировой революции сиюминутная потеря каких-то западных губерний не казалась принципиально важной. Поэтому белорусским народом можно было пренебречь как несущественной величиной. «Ленін думае пра Беларусь» — так, кажется, называлась сервильная поэма одного прижизненного классика… Может, и думал Он. Но, похоже — весьма пунктирно.

А нам тут, как ни странно, обидно было. При царских генералах фронт худо-бедно удерживался под Барановичами. Но когда революционным главкомом Западного фронта стал товарищ Мясников… Про Мясникова и его минскую кампанию писал в феврале 1918 года деятель белорусского возрождения Язэп Лёсик (язык и орфография оригинала):

«Адозвам мясцовай бальшавіцкай улады ніхто не дае веры. А трэба сказаць, што бальшавікі паперы не шкадуюць. Увесь горад аблеплен усялякімі адозвамі, дэкрэтамі, прыказамі, пагрозамі і ўспакаеннямі. Кідаецца ў вочы вялізная, як дзіцячае прасцірадла, афіша з напісам: „Удержим ли мы власть?“ Гэта камандуючы заход. фронту п. Мяснікоў заклікаў 25-га студзеня на лекцыю. Кажуць, што п. Мяснікоў зняверыўся ў бальшавіцкай уладзе і праводзіў тую думку, што калі іх падтрымае еўрапейскі пралетарыят, то бальшавікі застануцца ў ўласці. ”Мы уйдем, но скоро вернемся”, — закончыў сваю лекцыю п. Мяснікоў».

Теперь для сравнения давайте перенесемся в июль 1941 года: оборона… нет, не Минска (в сорок первом большевистские власти бросили нашу столицу, считай, так же, как и в восемнадцатом), а Могилева. И представим, что начальник Могилевского района обороны генерал-лейтенант Ф.А.Бакунин оклеивает город афишами, приглашающими на его персональную лекцию в облдрамтеатр («Цена билета 50 к., дети и красноармейцы бесплатно»). И там командующий войсками разглагольствует с ухватками провинциального трагика о том, что «мы уйдем, но скоро вернемся». Однако генерал Бакунин вкапывал надолбы на Буйничском поле, а не болтал со сцены. В ноябре 1941 года он вышел из окружения, снова геройски воевал, был тяжело ранен, контужен. И сегодня памяти Федора Алексеевича, славного уроженца Татарстана, поклонится каждый белорус.

Иная картинка. Несколько десятилетий в Минске неподалеку от железнодорожного вокзала на транспортной развязке перед Домом правительства таится в декоративных кустах источенный временем камень. Слепая надпись на нем извещает (если кому-то удастся прочесть), что «Здесь будет установлен памятник видному деятелю Коммунистической партии и Советского государства А.Ф.Мясникову».

Предполагаю с большой долей вероятности, что памятник Мясникову не поставят никогда.

Если бы этот человек 18 февраля 1918 года самолично взял в руки винтовку и в Ждановичах на подступах к Минску был бы ранен рядом с красногвардейцем Гришей Пласковым — будущим генерал-лейтенантом артиллерии, участником штурма Берлина в сорок пятом, то я бы первым внес на сооружение памятника Мясникову свой недельный заработок. Уверен, так поступили бы многие минчане вне зависимости от степени их симпатий к большевикам.

Однако Александр Федорович в атаку приказал идти юнцам вроде Гриши с минской Комаровки, а сам сел в комфортный салон-вагон и с очередной гражданской женой укатил в Смоленск. «Подумаешь, Минск…» Для бывшего помощника московского присяжного поверенного и театрального рецензента Мясникова наш город был всего лишь случайной вехой в его стремительной бонопартской карьере.

«Если петроградско-московские деятели не защищают белорусский народ, то кто это сделает, если не мы сами?»

Этот вопрос 18 февраля громко задали вышедшие из тюрьмы, из подполья члены Исполнительного комитета Белорусской Рады, деятели Центральной белорусской войсковой рады — делегаты разогнанного большевиками в декабре 1917-го Всебелорусского съезда. В абсолютном большинстве то были разумные люди — педагоги, врачи, юристы, земские работники. Они реально оценивали потенцию белорусской нации и прекрасно видели, что сравнение с Финляндией, Польшей будет пока не в нашу пользу.

Не следует поголовно представлять их как скудоумных националистов с единственной базовой идеей — ненавистью к Московии.

Хотя 20 февраля исполком Рады Всебелорусского съезда объявил себя временной властью в Белоруссии, однако белорусский государственный суверенитет все еще не был провозглашен. Трезвомыслящий, обязательный в своих поступках Исполком строго придерживался резолюции Всебелорусского съезда, согласно которой Белоруссия должна была входить в состав Российской демократической республики (после созыва Учредительного собрания) как автономная единица. Не было и не могло быть «оголтелости» у этих белорусов — выпускников Петербургского и Московского университетов, а весь их «национализм» проистекал от безысходности ситуации.

И только после подписания Советской Россией Брестского мира, после того, как было нарушено данное Троцким во время работы Всебелорусского съезда обещание, что судьба Белоруссии не будет решаться без участия ее представителей, усилились «отделенческие» тенденции в белорусском движении. Язэп Лёсик писал:

«27 студзеня вярнулася ў Мінск беларуская дэлегацыя, што пасылалася ў Брэст на мірную карферэнцыю. Троцкі сказаў, што ён беларускай дэлегацыі не знае і загадаў нікога не пускаць у Брэст без яго пасведчання. Такім чынам, доля Беларусі вырашаецца без беларусаў».

Добыл я книжный раритет «Беларусь. Нарысы гісторыі, экономікі і рэволюцыйнага руху. Менск, 1924. Наклад 2000 асоб.». На книжке — штамп Государственной библиотеки БССР им. В.И.Ленина: «Не выдается на дом». В этом сборнике помещена статья Всеволода Игнатовского «Вялікі Кастрычнік на Беларусі». Процитирую в переводе на русский некоторые фрагменты:

«Облискомзап (Исполнительный комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Западной области и фронта. — С.К.) в ночь на 19 февраля 1918 г. покинул Минск потому, что его положение стало опасным благодаря не столько немцам, сколько местной оппозиции. Во главе этой оппозиции стояла Рада Всебелорусского съезда. Ландер, председатель Совета комиссаров Западной области, в своих воспоминаниях (“Вперед” 1922, № 1) так рисует события того времени: “В городе началось движение белорусов, готовивших выступление против нас. На улицах начались мелкие стычки, раздавались выстрелы. Когда т. Петров, комендант Совета, вечером выводил меня из Совета черным ходом, с парадного уже ворвались вооруженные банды, разыскивая меня и товарищей. На станции нас всяческими способами старались задержать, натравливая на нас рабочих железнодорожников, и наконец устроили крушение нашего поезда — два вагона перевернулись, мой сошел с рельсов. Это делалось с целью выиграть время до прихода немцев или поляков”…».

Здесь прервем цитирование мемуаров участников тех давних событий и крепко удивимся. Вот так новость сообщал большевик Карл Ландер о передовом отряде рабочего класса — рабочих-железнодорожниках!

Оказывается, минские рабочие не только поддерживали «буржуазно-националистическую» Раду, но и пустили под откос поезд с петроградско-московскими комиссарами. Хотя, собственно, за что им было любить пришельцев? За то, что, например, 2 января они спровоцировали в Минске голодный бунт со стрельбой на улицах и человеческими жертвами?..

А теперь, внимание, принципиально важная информация, которая содержалась в написанной по свежим следам событий исторической статье «Вялікі Кастрычнік на Беларусі» будущего первого президента Академии наук БССР В.М.Игнатовского (язык оригинала):

«<э…> І сапраўды, Рада Зьезду выйграла час. 19-га лютага Абліскомзапу ў Менску ўжо не было, а немцы занялі сталіцу Беларусі толькі 25 лютага. Рада Зьезду скарыстала гэты тыдзень, каб захапіць уладу ў свае рукі».

То есть, имелся отрезок в несколько дней «уже без большевиков, но еще без немцев», когда в Минске действовал в соответствии со своей программой государственного строительства Исполнительный комитет Рады Всебелорусского съезда. Это значит, что провозглашенная 25 марта Белорусская Народная Республика имела собственный организационный период, а не «вылупилась из-под немца».

Вот загадка семи дней февраля 1918-го. Какого числа в Минске утвердилась германская оккупационная власть?.. Да, были свидетельства о том, что 21-го вдоль окраин города прошли артиллерийские парки немцев, пролетели на восток эскадроны кайзеровских гусар — их целью было отсечь от переправ на Березине богатые обозы отступающих красных.

Позже для советской пропаганды весьма неудобной стала реальная дата начала германской оккупации Минска. Одно время о ней пытались говорить неопределенно. Например, в официальном историческом очерке «Сталiца Беларусi — Менск» в книге «Спадарожнiк па Менску» (Выданьне Менгарсавету i рэдакцыi газ. «Рабочий». 1930 г. — Национальный музей истории и культуры Беларуси) на странице 9-й точная дата не указывалась, а было сказано уклончиво: «У дваццатых чыслах лютага 1918 году ў Менск прышлі немцы».

Мол, как хотите, так и понимайте. Может, 21 февраля утвердилась власть германской администрации, а, может, числа этак 26-го…

И только уже после преодоления «нацдемовского» периода белорусской исторической науки были врезаны в скрижали, были прописаны в официальные хроники столицы БССР «окончательные» сведения: «21 февраля 1918 г. Минск оккупировали германские войска». Цель понятна: не оставить никакой щели для самостоятельной деятельности «марионеточного» Народного секретариата (правительства) Белоруссии. Исключением в библиографическом ряду явилась разве что «Иллюстрированная хронология истории Беларуси» 1998 года, где датой вступления германских войск указано 22 февраля.

Так как все-таки относиться к свидетельству Всеволода Игнатовского про 25 февраля?..

Выход — в отыскании подробностей. Требуем подробностей о зверствах в Минске проклятых немецко-кайзеровских оккупантов непосредственно с 21 февраля 1918 года!

Вообще-то об этом можно почитать в тематическом сборнике документов партархива ЦК КП(б) Белоруссии издания 1947 года. Там, например, упомянут немецкий комендант города капитан фон Пильц — специалист по грабежам складов, магазинов и т. д. Действовал Пильц «в марте 1918-го»… Следом за ним в апреле объявился комендант полковник фон Франкенберг. Появился также штадтгауптман Гершель — «параллельный» градоначальник. Минскую городскую милицию подчинили немецкому полицмейстеру, обязали ее руководствоваться немецким полицейским правом… Покупку продовольствия в городе разрешили только в пределах дневной нормы потребления, начали вывоз рабочей силы в Германию…

Однако происходило все это несколько позже или значительно позже 21 февраля.

Тут мы наконец вспомним, что наряду с немцами к Минску в феврале 1918 года устремились легионеры из польского корпуса генерала Юзефа Довбор-Мусницкого. И вот, что касается поляков… Посвященные их бесчинствам документальные материалы городской думы датируются, начиная еще с 20 февраля:

Акт
1918 года февраля 7 (20) дня

Во время отступления большевистских войск из города Минска и перехода власти к польской военной организации в 12 часов ночи того же числа было совершено нападение на штаб милиции польскими легионерами в числе приблизительно 20 человек с офицером во главе. Начальник милиции и караул при штабе были обезоружены, тяжело ранен милиционер и солдат, забраны продукты, выданные для довольствия милиционеров, выпиты разные напитки, хранившиеся в кладовой штаба как вещественные доказательства, и ограблен денежный ящик штаба, в котором находилось 25.884 руб. казенных денег, о чем начальником милиции своевременно было доложено городскому самоуправлению.

Или еще из протокола заседания Минской городской думы за 25 февраля 1918 года:

Член управы указывает, что сегодня явился польский офицер и заявил, что склад Союза городов постановлено реквизировать. Склад был реквизирован, и там взято 7.000 рублей.

Гласный думы сообщает, что сегодня в 6 часов вечера в Еврейский рабочий клуб имени Борохова (Бер Борохов — ученый и общественный деятель, один из видных идеологов и лидеров «социалистического сионизма». — С.К.) явился лейтенант в сопровождении 3 польских легионеров, столы были взломаны, был произведен обыск, все находившиеся в помещении были арестованы, книги и бумаги проф. союзов были забраны. На вопрос о причине обыска и о непредъявлении ордера польские легионеры ответили, что вы еще и не то увидите.

Очень примечательной кажется указанная выше дата 25 февраля. Нет сомнений, что если бы немцы утвердились в городе раньше, то они бы не потерпели мародерство со стороны поляков. Таких «союзников» они трактовали лишь как временную вспомогательную силу при вытеснении большевиков. Реквизиционные айнзацгруппы командующего 10-й армией генерала Эриха фон Фалькенхайна сокрушили бы в Минске всяких конкурентов на подступах к вещевым и продовольственным складам крупнейшей тыловой организации — Всероссийского земского союза.

Очевидно, дата 25 февраля зафиксирована у Игнатовского потому, что к этому дню немцы озаботились утверждением собственной власти. Об этом же сказано у Лёсика:

«У час акупацыі Менску германскімі войскамі 25 лютага ў памяшканне Народнага Сакратарыяту прыйшоў германскі камендант і збройнай сілай забраў памяшканне Сакратарыяту і скінуў беларускі нацыянальны сцяг. У памяшканні быў зроблены вобыск, забраны грошы і разагнаны служачыя. Народны Сакратарыят зрабіў запытанне германскім акупацыйным уласцям, на якой падставе ўчыніўся вышэйпамянёны гвалт і якія, наогул, адносіны германскай улады да дзяржаўнага будаўніцтва Беларусі, але адказу не атрымаў».

Но история уже отсчитывала первые дни работы первого белорусского демократического правительства. 21 февраля в Минске Исполнительный комитет Белорусской Рады выдвинул из своего состава членов кабинета во главе с Язэпом Воронко. На сотрудничество с новым правительством согласились известные земские деятели, возобновила деятельность Минская городская дума.

Был принят манифест — «уставная грамота» в белорусской стилистике. Приводим ее в переводе, сделанном участником Всебелорусского съезда Евсеем Канчером:

1-я Уставная Грамота к народам Белоруссии

Новый грозный момент переживает наша родина. Бывшая в крае власть бесследно ушла. Ныне мы стоим перед возможным занятием края немецкими армиями.

Вы должны взять свою судьбу в собственные руки. Белорусский народ должен осуществить свое неотъемлемое право на полное самоопределение, а национальные меньшинства — на национально-персональную автономию.

Право наций должно найти свое осуществление путем созыва на демократических началах учредительного собрания.

Но до созыва последнего вся власть в Белоруссии должна принадлежать населяющим ее народам.

Исполнительный комитет совета 1-го всебелорусского съезда, пополненный представителями революционной демократии национальных меньшинств, осуществляя задачу, возложенную на него съездом, объявляет себя временной властью Белоруссии, приступающей к управлению краем и к скорейшему созыву всебелорусского учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного, тайного и пропорционального избирательного права для всего взрослого населения без различия национальности, вероисповедания и пола.

Временную народную власть в крае, ставящую себе задачей защиту и укрепление завоеваний революции, будет осуществлять созданный нами народный секретариат Белоруссии, каковой с сего числа вступил в исправление своих обязанностей.

Дана в Минске-белорусском, 21 (8) февраля 1918 г.
Исполнительный Комитет Совета 1-го Всебелорусского Съезда.

Через месяц с небольшим будет провозглашена Белорусская Народная Республика.