Общество

Невозможная революция. Бунт непустых кастрюль

О том, что протесты предпринимателей не перерастут в революцию, в площадь и даже в сколько-нибудь массовые пикеты, можно было догадаться. Их аргументы о том, что им нужно заботиться о семьях, — не пустые слова. Действительно, нужно. А потому, что бы ни произошло, они до последнего будут отстаивать идею хорошего царя и плохих бояр. Потому что любая другая публично высказанная ими идея будет равнозначна их уничтожению. Не как класса. И не как физического лица. А как субъекта хозяйствования.

Это главная причина, по которой не следует ждать сколько-нибудь массовых выступлений. Прекратить работу — это да, это можно. Но, в конце концов, это означает — встать в позу унтер-офицерской вдовы, которая сама себя сечет. То есть, теоретически это может случиться, и даже практически, как показывают некоторые религиозные практики востока, но бесконечно продолжаться все равно не может. Рано или поздно придется завершить эту не слишком приятную процедуру.

Потому так спокойно реагирует на нее власть. Хотите бастовать? Бастуйте. Хотите работать? Будете работать по нашим правилам. Это та мера легитимного насилия, которая действует в любом, даже самом демократическом государстве. Не бизнес устанавливает правила. Государство. Так и в США, и в Польше, и в Саудовской Аравии, и в Лихтенштейне с Люксембургом. И даже в Украине, где, казалось бы, уже никаких правил нет, на самом деле они есть, и их тоже устанавливает государство. А бесконечно бастовать все равно не сможете.

Собственно говоря, по этой же причине не следует удивляться тому, что оппозиционерам не предоставляют право выступить на предпринимательских встречах, на которых, вроде бы, обсуждается борьба за свои права. На самом деле — и это нужно понимать тоже — не о борьбе идет речь.

Пока говорят не о персональной судьбе, а о правилах игры, никакая оппозиция предпринимателям не нужна. О ней вспоминают тогда, когда жареный петух клюнет персонально каждого, а не предпринимательство как класс. А когда клюнет — да, побегут к оппозиции. Иногда с опозданием. Но, опять-таки, не как класс, а каждый персонально.

В 2011 году ведь было именно так. Попросил о встрече человек, который накатил решительно: «Моего сына арестовали! А вы, оппозиция…» — и далее столько об этой самой несчастной и частично арестованной оппозиции, сколько я за всю свою жизнь о ней не написал.

«Постойте, — спрашиваю я. — Вашего сына арестовали за то, что он ходил на митинги и вышел на Площадь? Нет. За то, что вы ходили на митинги? Тоже нет. За то, что вы все это время поддерживали оппозицию финансово? Упаси Боже! Тогда к нам какие вопросы?»

Человек побелел: «Но вы же — оппозиция… Вы должны…»

Кто кому и что должен?

Власть вроде бы должна избирателям, поскольку действует на основании якобы полученного ею мандата. А оппозиции мандат никто не выписал.

Поэтому к ней и не обращаются. До тех пор, повторюсь, пока жареный петух не клюнет персонально каждого.

Революция происходит только тогда, когда людям нечего терять. Пока плачут и ноют — есть, что терять. Когда у них будут отбирать последнее, а они будут смеяться, значит, терять уже нечего. Даже притча такая есть.

Всякая власть последовательна. Сегодня она закрутила гайку на два оборота. Предприниматели (а на самом деле — мелкие торговцы-розничники и полуоптовики) заорали — оно все-таки больно. Гайку открутят — ровно на полгайки, чтобы снять напряжение — и через некоторое время закрутят назад, но уже еще на полтора оборота, то есть, сильнее, чем планировалось первоначально. И так, не мытьем, так катаньем, власть добьется своего.

Это — самое печальное.

Предпринимательства в стране нет за очень небольшим исключением. Предпринимателями можно назвать тех, кто успел создать свой бизнес и заработать стартовый капитал до 1996 года — до года фактического сворачивания реформ Михаила Чигиря и Станислава Богданкевича. Остальное — либо наемные служащие у самих себя (этих как раз сейчас государство и пытается дожевать), либо те, кто паразитирует на коррупционных отношениях с государством на разных уровнях управления.

Первым бастовать бессмысленно, вторым незачем. И обращаться к тем, кто в ответ задает вопрос — «А что ты нам дашь?» или «А чем ты нам поможешь?», считаю делом бессмысленным. Они потому и задают этот вопрос, что не верят в положительный ответ. Бунтуют те, кто не ждет милости ни от природы, ни от доброго царя. А эти — ждут.

Вот почему в белорусский бунт кастрюль, на дне которых еще что-то осталось, я не верю. И фильмы советской эпохи о падении царского режима в результате бунта домохозяек уже давно не пересматриваю.

И никому не советую.