Дмитрий Павличенко: спецназ — наивысшее состояние души и тела

 

На вопросы "Журнала специального назначения" отвечает командир Краснознаменной 3-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск МВД полковник Дмитрий Павличенко.

— Дмитрий Валерьевич, Вам ведь в этом году исполняется сорок?

— Да. Намекаете, что время подводить итог прожитых лет?

— Не только… Для некоторых мужчин это время оказывается так называемым кризисом среднего возраста, что к Вам совсем не подходит…

— Конечно, нет. Не должно быть никаких кризисов ни в себе, ни внутри государства.

— …Вот я и говорю: полковник, командир элитного подразделения, не раз отмеченный самыми высокими государственными наградами. Это сегодня. Но давайте совершим "экскурсию" в 1991 год. У Вас за плечами остались Суворовское и военное училища, служба в Советской Армии и вдруг — развал Союза, сокращение. Кризис народов большой страны и отдельных ее представителей. Молодой офицер запаса Павличенко оказался на перепутье и смог устроиться только рабочим на предприятие.

— Был действительно кризис. Я с 1981 года мечтал стать профессиональным военным. Худо-бедно окончил Суворовское училище, дисциплиной, признаюсь, не блистал. Наверное, из таких и получаются спецназовцы. Потом было минское военно-политическом училище, где получил широкий круг познаний в различных аспектах человеческой жизни, это позволило мне нормально общаться с любыми категориями людей, вести за собой своих подчиненных и решать поставленные задачи. Спецназовец должен знать и уметь все. Спецназ для того и придумали, чтобы решать нерешаемые задачи… А тогда, в 91-м, я действительно оказался не у дел. Сокращение Вооруженных Сил, ликвидация компартии, а я — политработник. Политработники первыми в армии подверглись гонениям. Так уходить я не собирался. Была мысль уволиться, поскольку переводов в силовые структуры тогда не было, и планировал устроиться в ОМОН либо спецназ Управления по исправительным делам, ныне это "Алмаз". В связи с развалом Союза увольнения проходили через Москву. Пока документы вернулись — время ушло. Штат "Алмаза" сформировался, и я туда не попал. В ОМОН почти прошел… Но я ведь из простой семьи, в роду не было военных и родственников-начальников. Тогда в Беларусь возвращались офицеры со всего Союза, в их числе и дети больших начальников, которых надо было устраивать. Поэтому мне сказали: "Извини-подвинься, поработай участковым или в ИДН". У меня такого желания не было.

Восстановился в Вооруженных Силах, но меня обманули. Сказали искать самому должность. Поскольку был склонен к воспитательной работе, нашел место в Суворовском училище. Начальник училища согласился меня взять на должность командира взвода. Пришел в кадры Министерства обороны, а мне: "Иди в часть в Уручье". Говорю, сказали самому искать — я нашел, а теперь? В ответ: "Давай пять тысяч долларов — решим вопрос". Я того начальника кадров запомнил, записал в памяти его фамилию, мечтал встретиться еще раз, да уже не получится, он умер. Такой вот момент из биографии. В начале девяностых в стране был период разброда, бардака, роста преступности и коррупции. Мне, простому офицеру, предлагали заплатить деньги за должность!

…Семью кормить надо было, вот и устроился рабочим в деревообрабатывающий кооператив. Предприятие расширилось, переехало в другой город. Занялся тренерской работой в спортивном клубе. По ночам вагоны разгружал, подрабатывал в охране магазина. От работы с подростками и молодежью испытывал настоящее удовлетворение. Клуб стал многопрофильным, у нас было семнадцать различных секций. Участковые тогда говорили, что мы своей работой многих пацанов спасли от тюрьмы. Тяжело было, не скрою. Многие товарищи ломались, на "стакан садились". А у меня была мечта, ей и жил. И время серьезной работы пришло. В борьбе с преступностью стали гибнуть сотрудники милиции. Люди, пришедшие в органы по блату, начали отваливаться, а мне предложили несколько должностей в батальоне специального назначения: либо заместителем командира роты по работе с личным составом, либо командиром взвода. Пошел командиром взвода в первую роту специального назначения. Тогда шли выборы президента, а обеспечение порядка в республике и безопасности кандидатов, в том числе и Александра Григорьевича Лукашенко, легли на плечи и спецназа. Потом последовало расширение, создание бригады, это был один из первых указов Президента. В течение полугода я стал командиром первой роты. Она стала элитной, лучшей, впоследствии мы сделали ее ротой разведки. Порядка трех лет командовал этим подразделением, было много работы: усиления, осложнения оперативной обстановки… Офицерских кадров не хватало, выкладывался полностью, приходилось дневать и ночевать в роте.

— Наша жизнь так устроена, что, находя нечто важное, мы иной раз его теряем.

— Потери были. В 1996 году семью потерял, жена не выдержала —ушла… Но я видел перспективу, горящие глаза пацанов, которые желали чего-то достигнуть в жизни, получить настоящее спецназовское воспитание. По заслугам работа и оценивалась. Все виды поощрений, которые в государстве есть… Это немыслимо; я бы сам не поверил, скажи мне кто-нибудь в годы моей лейтенантской молодости, что за четыре с половиной года я пройду путь от командира взвода до командира бригады.

Главной целью было создание в войсках профессионального подразделения для выполнения особых задач: захват вооруженных преступников, освобождение заложников, борьба с наркотиками… В 1999 году этот замысел удалось осуществить. Приказом министра внутренних дел был создан СОБР. Я возглавил этот отряд, создавал его, формировал. До сих пор курирую. Он для меня как сын родной. Дочка — рота разведки, а СОБР — сын.

— Дмитрий Валерьевич, но Ваша работа и замыслы не ограничились периметром отдельно взятой бригады?

— Возникали вопросы, что делать с отслужившими бойцами срочной службы, которые получили великолепную, но весьма специфическую подготовку. Мы их учили всему: и подрывному делу, и снайперскому, рукопашному бою и стрельбе из всех видов оружия. Они овладели навыками, которые при неумелом использовании на гражданке чреваты серьезными последствиями. Были случаи, когда увольнявшихся в запас бойцов ждали на КПП различные преступные элементы и коммерсанты, которые хорошо платили, но использовали со злым умыслом. Так и появилась необходимость создания общественной организации — Ассоциации ветеранов спецназа "Честь". На первом этапе ее возглавил я, затем — Юрий Леонидович Сиваков. С глубоким уважением отношусь к этому человеку, который всегда поддерживал и помогал развивать наши инициативы. У созданной Ассоциации появились филиалы по всей республике, и мы занялись социальной адаптацией к гражданской жизни наших подопечных. Кому помогли в милицию устроиться, кого на путь истинный наставили, поддерживали словом и делом. Юридическую и материальную помощь оказывали раненым при выполнении служебно-боевых задач и семьям погибших, такие тоже, к сожалению, есть. В рамках законодательства решали проблемы подразделений спецназа в приобретении спецсредств, экипировки, некоторых видов вооружения. Процесс обучения, семинары, выезды на соревнования оплачивали из фонда организации. Спецназ — это та структура, которая должна постоянно развиваться, всегда быть на несколько шагов впереди. Нам требуется обмен опытом, участие в турнирах, на которых мы зачастую открывали себя для себя. Я всегда с трепетом, как к кумирам, относился к таким столпам как российские "Альфа", "Вымпел", "Витязь". Будучи командиром СОБРа, я стеснялся с ними общаться. У этих ребят за плечами многолетняя история, столько операций и боевого опыта, в той же Чечне. О чем мне с ними, с этими зубрами, разговаривать? Случай свел, они приехали к нам, посмотрели, пожили и сказали, что они от нас лет на пять отстали. Приятно, конечно, такие слова услышать. Возможно, в организации, экипировке, отношении государства к спецназу мы россиян опережаем, но что касается опыта… С востока мы перенимаем опыт боевых действий в борьбе с терроризмом, с запада — полицейскую тактику действий в городских условиях по захвату преступников.

— В продолжение детской темы в жизни Павличенко. Вы ведь сами сказали, что "склонны к воспитательной работе". В бригаде открываются клубы и секции, лагеря для трудных подростков, проводятся соревнования… Что для Вас все это?

— То, что сегодня делает наш Президент для развития в стране спорта, втягивания в это молодежи, — это не блажь. Я работаю с людьми и вижу, как трагедия двадцатилетней давности — Чернобыльская катастрофа — дает о себе знать. Каждые полгода мы принимаем молодое пополнение. Есть разнарядка, и нам приходиться брать ребят из Гомельской и Могилевской областей. У них ослаблен иммунитет, они склонны к заболеваниям. Был случай, когда из 36 новобранцев, призванных на службу из Гомельской области, шестерых в течение полугода комиссовали по состоянию здоровья. Внешне они были крепкими, здоровыми хлопцами. Был и более печальный случай: один боец умер от острого лейкоза. Последствия Чернобыля… От приема лекарств здоров не будешь. Нацию нужно оздоровлять через спорт и физкультуру. Если эти пацаны до службы не приучили себя к здоровому образу жизни, то войска остаются единственным местом, где это еще можно привить.

Еще один момент — воспитание. К сожалению, с развалом Союза ушли комсомол, пионерия и ряд общественных организаций, которые занимались воспитанием молодежи. Целая идея у нас пропала. Молодежь оказалась потерянной: видики, компьютеры, наркотики, раннее употребление алкоголя, курение — все это влияет на здоровье, психологию и психику. Положение нужно исправлять. Мы старались и стараемся использовать возможности базы части. В 1999 году я возглавил бригаду, а в 2000 появились первые спортивные секции и клубы по работе с трудными подростками Первомайского и Советского районов столицы. Страшно было поначалу. Эксперимент как у Макаренко в его "Педагогической поэме". После первых тренировок в раздевалке валялись шприцы, окурки, бутылки из-под спиртного. Думал, за то ли я взялся? Постепенно монотонной работой, личным примером военнослужащих и командиров привели в чувство этих подростков. Через месяц они подтянулись, появилась дисциплина, по территории части строем стали ходить. С увеличением физических нагрузок стали вкладывать в их головы и моральные ценности, идею, что умение владеть своим телом не для того, чтобы в подворотне кулаками махать или с прохожих шапки срывать…

У нас целый ряд хороших клубов, в летнее время насколько возможно используем казарменный фонд, устраивая лагеря для подростков. Стали учредителями детского международного турнира по боксу "Бокс против наркотиков", максимально используя спортивную базу бригады и материальные возможности Ассоциации "Честь". Соревнования проходят во время каникул, когда ворота части открыты для всех желающих посмотреть, поболеть, а затем и стать членом одного из клубов.

— Дмитрий Валерьевич, все, что Вы делаете для воспитания подрастающего поколения, в целом понятно. Но для чего это полковнику Павличенко? У комбрига и без того забот полон рот.

— Я считаю себя счастливым человеком. Двадцать два года службы пролетели на одном дыхании. Мне повезло, что у меня были начальники и командиры, которые позволили реализовать себя и мои замыслы. Я служил и жил по совести, по чести, не кривя душой, делал то, что всегда совпадало с интересами государства, его будущим. Это касается и роли православия в воспитании молодежи. Ведь это идея, которая уже две тысячи лет владеет умами и сердцами, в том числе и нашего народа. Отсюда и строительство храма на территории части.

Когда я был молодым офицером, строил воздушные замки. Мне хотелось иметь великолепный тир для круговой стрельбы, тактический комплекс — чертил схемы, планы, хотя мало был уверен, что это мне когда-нибудь удастся осуществить. А сегодня все это реализовывается. Главное — меня поддерживает руководство. Касается это и казарм: выходим на уровень, чтобы солдату жилось, как дома, уютно и комфортно. За семь лет командования частью свои замыслы реализовал процентов на шестьдесят. Не все, конечно, дается гладко, но есть результат. Два года подряд бригада — лучшая в войсках. Но, как всегда мне говорили мои начальники: "Это было вчера, поэтому — забудь и работай на сегодня и завтра". Еще один нюанс, позволивший достичь сегодняшнего уровня — недовольство собой. Честно скажу, порой доходит до самоедства. Если что-то не получается в бригаде, ищу причину в себе: значит, это я не досмотрел, не сделал, не поговорил…

— Да, товарищ полковник, дел Вы натворили!

— Каких дел?

— Хороших, Дмитрий Валерьевич, спору нет. Но комбрига не настораживают такие факты. Мне офицеры рассказывали, что были случаи, когда призывники правдами и неправдами избавлялись от компрометирующих их здоровье документов, чуть ли не взятки давали военкомам, только, чтобы попасть в спецназ.

— Да, и это чревато проблемами. К сожалению, этот юношеский максимализм: если служить, то только в элитной части, — не всегда сочетается с возможностями, здоровьем, морально-психологическими качествами. Однако процентов девяносто пять бойцов успешно проходят суровую школу спецназа. Моя ведь основная задача — не подготовить из парня крутого спецназовца, а воспитать человека, мужика, гражданина. Полтора года он укрепляется духовно, физически и морально. За это время мы устраняем пробелы, недоработки школы и семьи.

— А что, на Ваш взгляд, им недодают школьные учителя и родители?

— Один приходит к нам зашоренный компьютером, другой — физически крепок, воспитывался на улице, но отсутствуют элементарные знания. У многих проблемы со знанием культуры и истории нашего общества. Поэтому выходные военнослужащие проводят в театрах, на выставках, музеях, концертах… Таким образом ликвидируем пробелы недостаточного внимания школы и семьи. Увы, к службе молодежь не готовят, не прививают чувство патриотизма. Этим ликбезом приходится заниматься нам.

— Вы не задумывались над тем, что переход бригады на профессиональную основу комплектования мог бы стать логичным шагом?

— Существует непонятная для меня позиция Министерства обороны ограничить срок срочной службы одним годом, а для людей с высшим образованием — полугодом. Может для Министерства обороны этого времени достаточно для подготовки военнослужащего. Но внутренние и пограничные войска выполняют конкретные задачи. Шесть месяцев мы затрачиваем на теоретическую подготовку, столько же на практическую, оставшееся время уходит на достижение результата. При сокращении срока службы до года-полугода, мы вынуждены будем перейти на контрактную основу. Будут потери. Военно-патриотическая работа с молодежью исчезнет… Я считаю, что чем больше ребят мы пропустим через бригаду, тем больше в государстве будет крепких здоровых мужчин. Об этом нельзя забывать. Мы — оперативная бригада, срочников я могу поднять в любое время суток и в течение десяти минут выбыть на выполнение задачи. Слава Богу, таких поводов становиться все меньше, но ведь случаются, как история со взрывами в Витебске. Кто мог представить, что у нас такое возможно!

А контрактники — это взрослые семейные люди, со своими проблемами, в том числе и жилищными. Чтобы их собрать по тревоге, потребуется от двух до десяти часов. Есть СОБР — профессиональное подразделение, выполняющее опасные задачи. Как в армиях развитых стран на него работают 5-6 подразделений, занимающихся обеспечением. К примеру, беглый преступник укрылся в лесу. Бригада тремя батальонами его окружает, а СОБР занимается задержанием либо ликвидацией. Все логично выстроено, и не вижу смысла что-либо менять.

— Несколько лет назад бригаду посетил Президент. Какова была цель его визита, о чем, если не секрет, вы беседовали?

— В первый раз Александр Григорьевич посетил часть в 1994 году, сразу после избрания его Президентом. Визит 2002 года был своеобразной проверкой того, что было сделано за восемь лет. Наш Президент — человек, имеющий богатый опыт общения с военными, знающий, где нужно посмотреть, как проверить офицера. Поэтому у него было много вопросов на выявление, скажу так, негатива. Негатива не было найдено. Президент остался доволен условиями быта и проживания военнослужащих. Думаю, для него посещение бригады было хорошей зарядкой положительными эмоциями. Глава государства увидел, что на эту часть он может положиться. Для меня же выслушать из уст Александра Григорьевича Лукашенко в свой адрес и коллектива слова благодарности было немаловажным фактором. В свое время Юрий Леонидович Сиваков учил, что главный критерий оценки командира — это оценка твоих подчиненных.

Завоевать авторитет в среде сильных и амбициозных людей, а в спецназе служат амбициозные мужики, это высшее, что есть в жизни.

— Как бригада завершила 2005 год?

— По всем показателям мы на первом месте.

— Задачи на год текущий?

— Удержать занятые позиции. То, что было в минувшем году — это уже в прошлом. В этом году результаты должны быть выше. Спецназовец — это испытатель жизни, человек, который идет впереди и испытывает все на себе, порой рискуя здоровьем и жизнью. Нам нельзя отставать. Мы те, на кого должны равняться. Для себя я определил, что спецназ — это наивысшее состояние души и тела, направленное на защиту Закона и Отечества. Чтобы ни случилось дома, ты должен быть всегда рядом с подчиненными. Идет серьезная работа, жесткая подготовка, во время которой присутствует определенный риск. Но если что-то произойдет, я уверен, мои бойцы меня не подведут, и я — их.

— У Вас ведь сын растет? Сколько ему?

— Десять лет.

— Пример отца, безусловно, оказывает на него влияние. Не будете против, если он пойдет по Вашему пути?

— Нет, не буду. Я прошел хорошую школу, думаю, он меня перешагнет, но это в мечтах. Сын у меня с двух лет холодной водой обливается, в прорубь окунается, босиком по снегу… Есть у него определенные задатки, амбиции, необходимые для службы в подразделении спецназначения. Понятно, что впереди много работы.

— Значит, спеназовец растет.