Общество

Любовь Ковалева не верит в виновность сына и боится за дочь

После расстрела сына, приговоренного к смертной казни за недоносительство по факту теракта в минском метро, мать расстрелянного боится и за дочь. Об этом она заявила в интервью «Московскому комсомольцу». «Я боялась за сына, не за себя, потому раньше и старалась говорить мягче, не выступать против нашей системы. Теперь я боюсь за дочь», — отметила Любовь Ковалева.

Во время следствия и судебного процесса по делу о взрыве в минском метро ей «открыто не угрожали», — заявила она. — «Но один разговор со следователем я запомнила. Мы общались по телефону, он был любезен, мне даже спрашивать ничего не пришлось, сам все рассказывал, как по написанному. В конце беседы он обмолвился: «Живите спокойно, у вас семья, дочь...» Эти слова я восприняла как угрозу».

Любовь Ковалева сказала в интервью, что его сына Владислава и другого осужденного — Дмитрия Коновалова «избивали, чтобы выбить признательные показания». 14 апреля 2011 года она отвезла в следственный изолятор передачу для сына. Так вот, «заключенный, который сидел в соседней камере с сыном, позже рассказывал, что 15 апреля передача еще стояла у дверей камеры, пока Владислава всю ночь избивали, чтобы выбить признательные показания. Диму сильно избили в первый день задержания. Об этом Влад рассказал на суде. Подтвердила слова моего сына и Яна (Яна Почицкая, проходившая по делу свидетелем. — Naviny.by), которую тоже арестовали. Она говорила, что в первые дни после ареста Диме вызывали «скорую», у него отказали почки. Коновалова пытали самыми изощренными методами. И когда транслировали видеодопрос Димы в суде — он не то, что сидеть, он говорить не мог, его все время тошнило».

Когда адвокат Коновалова вызвал ему врачей, чтобы зафиксировать побои, «доктора дали заключение, что побои были нанесены подсудимому задолго до ареста». «Но есть фотографии задержания Влада и Димы, где на них не видно ни одного синяка», — сказала мать.

Ковалева также отметила, что сначала ее сыну назначили государственного адвоката. «Но когда я увидела, что моего сына топят, то решила сменить защитника. В Витебске я обошла все адвокатские палаты. Защищать Влада согласился только Станислав Абразей. Когда он первый раз пришел к моему сыну, то заметил у него на лбу огромную шишку. После того свидания Абразей предупредил меня, что Влада еще будут бить. Это была их единственная встреча тет-а-тет. Далее общаться им позволили только на допросах в присутствии следователей. Но как бы то ни было, я благодарю Бога, что этот адвокат нашелся вовремя, ведь следователи хотели разделить два предыдущих взрыва в 2005 и 2008 годах, произошедших в Беларуси, между Владом и Димой. Абразей сорвал их план», — считает она.

По ее словам, Владислав Ковалев на первом допросе «по наивности все подписал», так как ему дали понять: если он согласится на сотрудничество со следствием, то ему будет смягчено наказание. «Но сын не пошел на поводу у следствия и на суде поведал, как все происходило на самом деле — каким образом выбивались показания, передал разговор со следователями».

Любовь Ковалева связывает с поведением сына в суде отставки высокопоставленных чиновников: «Когда Влад на суде отказался от своих показаний, на следующий день уволили генерального прокурора Беларуси. Затем сын не подтвердил свои показания на очной ставке в психиатрической клинике. Судебное заседание в тот день экстренно прервали. Через пару дней поста лишился министр юстиции. Случайно ли это?».

Отвечая на вопрос, если не Ковалев и Коновалов, то кто мог совершить теракт, Любовь Ковалева сказала: «У меня есть ответ на этот вопрос, но я не стану его озвучивать. Просто приведу некоторые факты. Теракт случился накануне введения санкций Европы против Беларуси. В это время Россия не дала кредит нашей стране. Прошли непонятные выборы, начались политические суды, обвалилась белорусская валюта, люди кинулись в банки снимать деньги, резко подскочил доллар — и на фоне всего этого произошел теракт. И кому это было нужно?».

Дмитрий Коновалов и Владислав Ковалев в 2008 году.

Ковалева также рассказала о последнем свидании с сыном, которое состоялось 11 марта: «Оно было самым долгим — 3 часа. Все свидания с Владом проходили одинаково — мы общались через стекло по телефонной трубке. Сын сидел под наблюдением охраны, за моей спиной всегда стоял зам. начальника СИЗО. Разговаривать разрешали только на бытовые темы. На последнюю встречу с Владом я приехала вместе с дочерью Таней. Как же с нами любезно обращались в тот день: и водичку поднесли, и в туалет проводили. Замначальника рассказывал мне, что Владу постоянно дают витамины для поддержания иммунитета, что ему покупают все, что требуется. Тогда же Владу предложили написать список литературы, а сотрудник СИЗО КГБ любезно согласился сходить в книжный магазин и все ему купить. Кстати, в тот день с сына впервые сняли наручники. Я уже грешным делом подумала что-то доброе. Меня смутили лишь вымученная улыбка на устах сына и красные от слез глаза. Когда свидание подошло к концу, Влад неожиданно побледнел. Он астматик, я подумала, что ему стало плохо в душном помещении. А потом до меня дошло — он знал, что это наша последняя встреча. А я ничего не почувствовала».

Мать думает, что 14 марта, когда по гостелеканалу было объявлено, что президент отказал Коновалову и Ковалеву в помиловании, «мальчишек уже не было в живых».

«У меня не было надежды на помилование, — подчеркнула она. — Хотя в глубине души закрадывалось — может, Лукашенко пребывает в неведении, может, до него доходит недостоверная информация, вдруг он прислушается к мнению народа. Я обращалась к нему трижды — через журналистов, лично заносила прошение об аудиенции. Но получала лишь отписки из его администрации». Она высказала уверенность, что Дмитрию Коновалову прошение о помиловании просто «не дали написать, а народу преподнесли это так, будто он сам не захотел».

Ковалева подчеркнула, что оказалась бессильной в сложившейся ситуации, но «в любом случае сделала все, чтобы моего сына не считали нелюдем». «Пока я жива, буду просить Лукашенко выдать мне тело сына. Может, хоть на эту просьбу он откликнется», — сказала мать расстрелянного.