Мнение

Сергей Скребец. ПОЛИТИКА. Консерватизм от слова «консервы»

 

Сергей Скребец. Родился в 1963 г. в Лиде. Окончил БПИ по специальности «инженер-металлург» и БГУ по специальности «юрист». В 2000 году был избран депутатом Палаты представителей, возглавлял депутатскую группу «Республика». Летом 2004 года трое депутатов из этой группы, в том числе Скребец, провели многонедельную голодовку против отказа руководства Палаты представителей вынести на рассмотрение поправки в избирательное законодательство. 14 февраля 2006 года был осужден на два с половиной года лишения свободы по обвинениям экономического характера. В знак протеста против выдвинутых обвинений Скребец провел четыре голодовки, одна из которых длилась 40 дней. По амнистии срок наказания был сокращен на один год. Принимал участие в кампании по выборам президента Беларуси в 2001 и 2006 годах. В марте 2009 года возглавил оргкомитет по созданию Белорусской Социал-демократической партии «Свобода».

Заявления, недавно сделанные главой президентской администрации В. Макеем на встрече с коллективом белорусского ЦИК, проясняют суть внутренней политики нынешнего руководства даже больше, чем многословные эскапады первого лица. По мысли Макея, «от нас порой ультимативно требуют, чтобы мы буквально с завтрашнего дня стали жить в демократическом государстве, как они его понимают. Но это невозможно. Общество должно внутренне созреть к изменениям».

В качестве факторов, способствующих этим самым – надо полагать – «демократическим изменениям», чиновник назвал проведение выборов «в строгом соответствии с белорусскими законами», «отчисления бездельников из вузов за прогулы», а также «обоснованные отказы в регистрации каких-либо структур». Целью же содержательной критики, которой влиятельные державы и альянсы государств Запада продолжают подвергать Беларусь за приумножение репрессивных диктаторских приемов в отношениях с оппозицией, глава администрации считает желание продолжать держать нашу страну «в подвешенном состоянии».

В свое время в личной беседе с европейским писателем левых убеждений Лионом Фейхтвангером Сталин весьма доходчиво объяснил причины того, что все улицы и площади советских городов изобилуют его монументами, а помещения – его портретами. Без тени сомнения «лучший друг советских физкультурников» заявил смутившемуся зарубежному гостю, что граждане СССР просто неистово и самозабвенно обожают своего лидера, по совместительству являющегося также «вождем всех остальных народов».

История рассудила несколько иначе: после того, как ближайшие соратники Сталина – не единожды предав своих бывших репрессированных коллег по разбою – предали и его самого, бросив умирать на даче, пришла очередь разбираться и с гримасами всенародной любви к нему. Памятники исчезли как по мановению волшебной палочки: велено было считать (как пелось потом в песне), что «оказался наш отец не отцом, а сукою».

Поверили или не поверили в такое открытие массы советских граждан – сказать трудно, но поскольку объяснять толпе никто и ничего не посчитал нужным, то надо полагать, что всегда «безмолвствующий» народ привычно принял информацию к сведению и продолжил влачить постромки телеги, ведущей прямиком в «светлое будущее». Когда же точно такая горькая судьбина прижизненного разоблачения или расправы над родственниками немедленно после смерти главы властвующего семейства настигла потомков Сталина – Хрущева, Брежнева и прочих, – стало ясно, что всерьез граждане-рабы не любят никого. Да и не способны они любить, ибо всегда им это приходилось делать из-под палки.

Приходя к власти, каждый властитель выбирает модель управления, удобную для него лично (под нее же немедленно подбирается и аппарат). Можно опираться на лучшие качества людей, благоприятствуя их развитию – смелость, предприимчивость, бескомпромиссность, инициативность, готовность рисковать и отвечать за собственный выбор. В таких условиях и с такими гражданами (перестающими быть «населением») только и возможно постоянное обновление жизни страны. Тогда истеричные проповеди «модернизации» становятся не нужными: самостоятельные субъекты сами понимают, что им делать, дабы оставаться конкурентоспособными.

Если же владыка, унаследовав электорат (по большей части привычно стоящий буквой «Z»), не считает потребным для себя как-то менять ситуацию, если ему удобно консервировать коленопреклоненную позу как у чиновных вельмож, так и у трусливых людишек, то потом не надо рвать на груди рубаху на предмет пробуксовки «внедрения» новых технологий. Можно продолжать тратить миллиарды бюджетных денег на организацию инновационных производств - ситуация не изменится. Воровали, воруют и будут воровать. Ибо ничему иному подобная публика и не научена, и не считает для себя нужным обучаться.

На протяжении последнего времени в России и – частично – в Беларуси (где, правда, официальные идеологи хуже натасканы на употребление новых умных слов) стало модным призывать к «консерватизму» во внутренней политике. Дело, разумеется, неплохое, если есть что «консервировать». Когда ставится цель сохранить базовые моральные ценности (семья, брак, супружеская верность, религиозное постоянство) в условиях ускоряющейся динамики экономических и политических институтов, это можно понять.

Когда же идет речь о сохранении существующего – давно устаревшего – положения вещей любой ценой, когда имеется в виду неприкосновенность ситуации бесправия одних и произвола других, то здесь не получится консервации даже в традиции Оршанского или Глубокского пищевых комбинатов. Системы, живущие по принципу «на наш век вроде хватит, а после нас – хоть потоп», неминуемо разрушались вызовами Истории. Но происходило это не стремительно, а долго и мучительно, отравляя атмосферу отвратительными миазмами; так всегда разлагаются бездарно изготовленные консервы.

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».