Мнение

Борис Тасман. МАРАФОН. «Черный ворон» над «белым аистом»

Борис Тасман. В спортивной журналистике — 14 лет. Начинал в ведущем спортивном издании страны — газете «Прессбол», где работает и сейчас. Вел спортивную тему в газетах «Свабода», «БДГ», «Белорусская газета».

«Черный ворон» едет! «Черный ворон!» — кричал кто-то из мальчишек, и мы, пацаны, в страхе бросались врассыпную. Прятались в подъезде или за сараями, пока «провокатор» не давал отбой. Тревога была искусственная — чтобы попугать, а страх — настоящий, хотя в свои 3-5 лет я понятия не имел о том, кто такой этот «черный ворон».

Главную информацию, определившую мое отношение к окружающему миру, я, как и большинство счастливых детей, получил от мамы. Она нередко рассказывала о репрессиях 30-х годов. В 1937-м ей было десять — возраст, когда ребенок начинает потихоньку ориентироваться в сложной системе человеческих отношений. Многое еще непонятно и вызывает мириады вопросов. Но и ответы на большинство из них тоже ставят в тупик...

Почему все всего боятся? Почему по ночам к домам подъезжают «черные воронки», в которых энкавэдисты забирают людей и потом об этих несчастных уже никто ничего не знает? Почему арестовывают военачальников, партийных руководителей, директоров предприятий? Проштрафились, проворовались?

Но как-то ее папа (мой дед), бывший отличным сапожником (шил обувь для богатых людей), с дрожью в голосе рассказал, как четверо его коллег, по обыкновению подвыпив, играли в карты и болтали бог знает о чем. Наверно и о политике, и об арестах, и, как положено сапожникам, ругались на чем свет стоит! Кому-то не шла карта — играли-то на деньги (на гроши, конечно, но все же), кто-то рассказывал о том, что «забрали» знакомого портного, кто-то проклинал поставщиков кожи... Да мало ли о чем чесали языками простые рабочие люди, малообразованные, грубоватые, но честно зарабатывавшие на хлеб и картошку (и далеко не всегда на что-то большее!) себе и своим многодетным семьям. Одним из четверых был двоюродный брат деда Авремул. Его-то назавтра и «забрали». И больше никто никогда ничего о нем не слышал.

Кто-то из собутыльников написал в НКВД? Или откровения подвыпивших мужиков влетели в «грязное ухо»? Как бы там ни было, в стране стало на одного врага и на четырех сирот больше...

Мама рассказывала: дед после этого заметно переменился, стал избегать общения с друзьями, знакомыми, родственниками. Пропадать за ничто в сорок лет совсем не хотелось...

Примерно через четверть века после этих событий я, тогда восьмилетний, летним вечером пошел вместе с родителями в Зеленый театр столичного парка имени Горького. Не помню точно, сколько стоили билеты — 20 или 30 копеек, но врезалось в память: тепло, сумерки, много людей, мы сидим на лавках и смотрим документальный фильм — про маршалов Тухачевского, Блюхера, Егорова и командармов Уборевича и Якира, про культ личности Сталина.

Не все мне было понятно в том фильме: к примеру, что такое загадочный «культ личности»? Однако назавтра мама, потрясенная увиденным накануне, сложила из мозаичных фактов цельную картину. А вскоре отец принес из заводской библиотеки книгу, в которой рассказывалось не только об этих пятерых, но и о Гамарнике, Постышеве и других, к чьим фамилиям уважительно добавляли «герой гражданской войны». Это словосочетание для меня было священным. И я возненавидел того, кто уничтожал героев.

Наверное, в десятом, выпускном, классе, мне в руки попала повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Читал и не мог поверить, что такое происходило. Однако в правдивости прочтенного убеждало предисловие, написанное знаменитым Александром Твардовским, автором «Василия Теркина».

Через несколько лет довелось работать в одном коллективе с двумя женщинами, родители которых стали жертвами репрессий. Отец одной из них — директор Истпарта Сергей Розин, другой — литератор Айзик Платтнер...

Леденящую правду о сталинизме мы все узнали в годы перестройки. Помню, какое мощное впечатление произвели фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние», публикации в «Огоньке», «Новом мире», в газетах.

Вскоре на весь мир зазвучала правда о расстрелах десятков тысяч советских людей в урочище Куропаты под Минском. Новые факты о массовых репрессиях сообщил Леонид Моряков, автор двух десятков книг, в которых он воскрешает имена невинно убиенных белорусов. В частности, благодаря Морякову стало известно, что ровно 70 лет назад, в ночь с 29 на 30 октября, в подвалах минской внутренней тюрьмы НКВД расстреляли около ста белорусских литераторов, ученых и государственных деятелей.

Увы, на нашем телевидении ни в новостных программах, ни в других передачах об этом ничего не сообщалось даже в самой краткой форме. Зато всюду и везде «прокукарекали» о 89-й годовщине комсомола, организации, прославившейся не только трудовыми и боевыми свершениями, но и «стукачеством», развратом, коррупцией.

В России 30 октября традиционно отмечали как День памяти жертв политических репрессий. По российским ТВ каналам прошли репортажи и передачи на эту тему, а Путин возложил венок к мемориалу в Бутово, где были расстреляны 20 тысяч человек.

Что у нас происходит? Почему мы боимся правды о недавнем прошлом? Почему открыли «Линию Сталина» под Минском, установили памятник главному убийце всех времен и народов и возим туда многочисленные экскурсии? Нам нужны новые палачи и лагеря? Наш истоптанный историей народ, переживший еще и Чернобыль, тихо вымирающий от раковых опухолей, еще не испил свою чашу до дна? Кого же мы хотим воспитать, если не помним жертв, понесенных своим народом, и прославляем злодеев?

Знаю точно: кровь миллионов не спрятать, не замолчать, она проявится, как фрески на стенах храмов...