Мнение

Евгений Липкович. ПУТЬ ВОИНА. Реклама Минской птицефабрики

 

Евгений Липкович. Родился в 1958 году в Минске. Закончил физико-математическую школу, учился в БПИ. С тридцати лет не работает на государство. Женат, любит жену и дочь. Не любит телевидение и другим не советует.

Открылись двери и включился свет. В холодильнике было практически пусто. Пакет молока, несколько шоколадок, сморщенное яблоко, половинка лимона и скорлупа от единственного яйца.

Ее всегда немного подташнивало после этого состояния. Но ничего, скоро пройдёт. Она спрыгнула на серую плитку пола и осмотрелась. Вокруг была кухня. Гора немытой посуды в раковине, пепельница с вонючими окурками, рассыпанная по столу чайная заварка, бутылочные пробки, рюмки, засохшие куски хлеба на тарелке. Мужские посиделки. Из соседней комнаты доносился храп.

Она вспомнила про рюкзак, пощупала рукой — всё в порядке, — на всякий случай взглянула через плечо, увидела немного налипшей яичной скорлупы, сбила щелчком на пол.

Где выход?

Темная прихожая, круглая люстра на длинном шнуре, разбросанная обувь, полка для ключей, запах сырости. Щелчок замка. Третий этаж, тонкие металлические прутья перил, надпись «Алёна — дура!» и на нижнем этаже «Витька — пидор», поломанные почтовые ящики, из которых сыплется мусор, запах мочи. Замигала красная лампочка, запищал сигнал на дверном замке. Она толкнула массивную металлическую дверь и вдохнула полной грудью.

Лето, скамейка с дремлющей старухой, которая тут же проснулась и принялась сверлить взглядом, ржавые автомобили, мусорные баки…

Она опустила голову и быстрым шагом направилась за угол дома. В ухе пискнул наушник.

— Привет, — сказал он голосом Пита, — ну как ты?

— Нормально, — ответила она, — чего вы так долго?

Он прочистил горло.

— У нас новая аппаратура. Техники что-то не могут настроить. Пока контакт нестабильный.

Она прочла вслух адрес на доме. В наушнике было слышно, как Пит дышит.

— Вижу на карте это место.

— Это надолго? — спросила она.

— Обещают — через двадцать минут всё будет работать. Время еще есть.

Возле магазина стояли хмурые мужики с коричневыми лицами. Они зло смотрели на прохожих, которые шли в сторону подземного перехода. Родители в светлых рубашках и таких же светлых брюках вели за руки детей. Девочки с огромными бантами разных цветов и мальчики в нарядных костюмчиках. Разноцветные шары, флажки, ленточки. Праздник только начинался.

Она подошла к магазину. В стекле витрины отразились джинсы, майка, очки в пол лица, синий рюкзак за спиной. Рыжая…

— Красавица, — позвал кто-то из хмурых мужиков и добавил непечатное.

Остальные тут же загоготали. Она подошла поближе.

— Дайте девушке сигарету.

Один поспешно захлопал себя по карманам засаленного серого пиджака.

Щелкнула зажигалка.

— Эта… — не очень уверенно начал он, — может, девушка желает с нами….

— Катя, — уточнила она.

Мужик тут же поправился.

— Может, Катя желает, — он замялся, — … ну, в честь праздника?

Остальные переглянулись. Катя шумно втянула воздух. От мужиков пахло чем-то кислым. В ухе опять пискнул наушник.

— Техники сказали, что модуль подгрузится и всё заработает.

— Когда?

Мужики продолжали улыбаться.

— А прямо сейчас, например, — сказал тот, что угощал сигаретой.

— Десять — пятнадцать минут, — сообщил Пит.

— Отлично, — ответила Катя.

Серый пиджак заскочил в магазин, через пару минут вышел с оттопыренным карманом.

Все потянулись во двор. Беседка, окурки, надпись «Жопа», пустая бутылка. Она брезгливо посмотрела на протянутый пластиковый стаканчик, только что извлечённый из-под скамейки.

— Что там у тебя? — поинтересовался Пит.

— Нормально всё.

Мужик в светлом пиджаке довольный кивнул, открыл водку и со словами «Вначале даме» налил ей четверть стакана.

— За победу!

Она чуть-чуть пригубила. Он резко выдохнул в сторону и выпил.

— Гадость, — сказал он изменившимся голосом, вытер навернувшиеся слёзы и полез за сигаретой, — как это люди пьют?

Стакан перешёл к соседу, бутылка забулькала.

— Готово, — сказал Пит. — Я слышу людей. Кто это?

Она не ответила.

— Тебе в метро. Выходишь из двора, в подземный переход. Дальше левее, увидишь указатели.

Катя поставила стакан рядом с собой на «жопу» и встала.

— Ты куда? — спросил серый пиджак.

— Мне пора.

Она сделала попытку выйти из беседки, он схватил за руку.

— Мы так не договаривались.

В беседке одобрительно загудели. Катя взяла левой рукой его запястье и сжала. Коричневое лицо побелело, зрачки расширились. Серый пиджак скривился и разжал пальцы.

— До свиданья.

В подземном переходе было прохладно. Закрытые магазины, эхо, превращающее звук шагов в грохот, спешащие мамаши с колясками, торговки полевыми цветами в застиранных светлых платочках, уличные гитаристы.

— Тебе по ходу движения, до Центральной станции. Пересядешь на другую ветку.

Из наушника посыпались инструкции.

— Ясно, — подтвердила Катя.

Поезд вынырнул из черного тоннеля и со свистом затормозил. Двери открылись, бесцветный голос, записанный на плёнку, сообщил название остановки. В вагоне было мало народа. Милиционер в белой рубашке, старуха с приколотой к иссохшей груди разноцветной ленточкой, стайка девушек на высоких каблуках в коротких юбках.

— Приезжай к нам в Дзержинск, — услышала она, — я тебе покажу, что такое настоящий город!

Маленькая девочка ела мороженое. Личико было перепачкано шоколадом.

Мама достала платок и пыталась стереть его с лица. Девочка не отрывала глаз от Кати.

— Что у тебя?

Девочка ткнула пальчиком на рюкзак.

— Нельзя так показывать, — одёрнула мама, — это неприлично.

Из динамика с преувеличенным энтузиазмом поздравляли жителей и гостей города с праздником. Катя подошла к рекламному плакату.

Всё для женщин — www.menopauza.

Стоматология для экономных — внизу два перекрещенных сжатых кулака.

Лечение пиявками и иглотерапией.

Телефоны, адреса, неубедительные обещания успеха рискнувшим попробовать.

— Станция Центральная, — раздалось из динамика.

Поезд затормозил, Катя вышла.

Светлый камень стен и пола, безжизненные лампы освещения, эскалатор. Где указатель?

Упругий ветер, «Дайте пройти», еще один милиционер в парадной форме. Она засмотрелась на экран большого телевизора, подвешенного к потолку.

Черноволосая женщина беззвучно открывала рот. Возле лица блестел большой микрофон. Женщина была покрыта слоем косметики. У неё были большие глаза. Это называется печаль?

Катя заскочила в последний вагон и на следующей станции вышла. Та же серая холодная плитка, дети с шариками и флажками, шаркающие ветераны с медалями и ленточками.

Она вышла из метро, Пит возник в ухе, немедленно поинтересовался, как дела.

— У нас опять сбой, — с нескрываемой досадой сообщил он.

— Ничего, — ответила она. — Куда дальше?

Возникла пауза. Катя наклонилась, стала делать вид, что завязывает шнурок на кроссовке.

— … второе здание, — наушник выдал окончание фразы и замолк.

— Ты пропал, — она осмотрелась по сторонам, — повтори.

Солнце стало припекать. К автобусной остановке то и дело подкатывали желтые маршрутки, забирали пассажиров и мчались дальше, туда, где кончался город. Возле лотка с мороженым выстроилась очередь. Она стала в конец.

— Пит, — вызывала она, — Пит.

В наушнике хрипело.

— Тетя, — мальчик, стоящий впереди, повернулся, — у меня не хватает сто рублей.

Катя не поняла. Мальчик дотронулся до её локтя.

— Дайте мне сто рублей, — повторил он, — у меня не хватает.

Она полезла в карман.

— Слышишь меня?

Катя кивнула мальчику, потом сообразила, что это спрашивают из наушника.

— Да, — сказала она и отвернулась.

Снова последовали инструкции. Она выскочила из очереди и, не оглядываясь, побежала в серую арку. Мальчик остался стоять с протянутой рукой.

Двор, пыльные деревья, песочница, старые автомобили, болонка, испуганно тявкнувшая и отскочившая в сторону.

— Сразу за детским садом. Второе здание. Шестой этаж.

Она бежала быстро, перепрыгнула через металлическую сетку. «Ого!» — донеслось сзади.

Второе здание было старым, облупившимся, покрашенным в бледный розовый цвет. Коричневые окна, металлическая дверь.

— На камеру не обращай внимания, — сказал Пит, — главное — дверь.

Катя нажала на кнопку вызова.

— Что вам? — раздался сильно искаженный голос.

Её грудь заходила ходуном.

— На меня напали! — закричала она, — Пытались изнасиловать. Помогите мне! Он вон, — она показала рукой за спину, — вон убегает…

Раздался щелчок. На пороге появился лысый крепкий мужчина в фирменной рубашке с бейджем, на котором была написана фамилия. Сороков, прочла Катя.

— Где он? — мужчина расстегивал кобуру с тазером, готовился бежать.

Катя схватила его за горло и сильно сдавила пальцы. Раздался хруст, мужчина замахал руками, глаза вылезли из орбит, он принялся заваливаться на спину. Она подхватила его и втолкнула в открытую дверь.

Пустой холл, доска объявлений, два телефона с кнопками, журнал для записей, ручка, привязанная леской. Телевизор с крохотным экраном, голос диктора: «После окончания парада Его Превосходительство вместе с семьей направится в загородную резиденцию, где состоится приём иностранных делегаций в честь Дня….»

Она переступила через труп и побежала по лестнице наверх. Мраморные ступени, гулкие шаги, дрожащие перила, третий, четвёртый, пятый этаж…

— На шестой этаж, — напомнил о себе Пит, — всего одна дверь.

Она открылась после первого же удара. Посыпались щепки, пыль. В помещении до самого потолка лежали сваленные в беспорядке пачки книг.

— Второе окно, — сказал Пит и потребовал, — не молчи.

— Хорошо, — она снимала на ходу рюкзак.

Катя села на пол, расстелила ткань и принялась выкладывать детали. Она посмотрела на блестящие хромированные части, пересчитала, хоть и знала, что их точно тринадцать, и принялась собирать. Точные отработанные движения, щелчки, подтверждающие, что соединения правильные.

Сняла с шеи амулет на тонкой цепочке, стащила теперь уже совершенно ненужное аляповатое украшение и зацепила цепочку на оба конца лука. Щелкнула тумблером на прикладе, замигала крохотная зелёная лампочка, цепочка натянулась. Катя потрогала пальцем тетиву, раздался тонкий звенящий звук. «Изделие МПФ ДВ», подумала она, глядя на арбалет. «ДВ» — понятно, но почему «МПФ»?

Вжикнула боковая молния в рюкзаке, на свет появился черный футляр. Короткая, блестящего материала стрела со стабилизатором. Осторожно достала двумя пальцами, аккуратно положила в желоб арбалета. Поставила его вертикально к стене и, наконец, взглянула в окно.

— Готова.

— Четыре минуты, — сказал Пит.

Узенькая улица упиралась в многорядный шумный проспект. Она была пуста, на перекрёстке стоял регулировщик с полосатым жезлом.

— Три минуты, — раздалось из наушника.

Катя взяла арбалет на колени и принялась ровно и глубоко дышать.

— Ветер пятнадцать метров, — услышала она и кивнула.

— Не молчи, — напомнили из наушника.

— Ветер пятнадцать метров, — повторила она и посмотрела на регулировщика через прицел. Левый глаз зажмурен, указательный палец на спусковом крючке.

— Вторая машина охраны. Черный джип, место водителя, - сказал Пит, — он в последний момент пересел из своего «мерседеса». Почувствовал…

В голосе Пита появились новые интонации.

— Поняла, — подтвердила Катя.

Показалась первая машина с разноцветными мигалками на крыше.

Регулировщик отошёл в сторону и вытянулся, отдавая честь.

Черный представительский «мерседес», по бокам джипы охраны.

— Левый, — сказал Пит.

Кортеж притормозил перед въездом на проспект, Катя задержала дыхание и нажала на крючок. Стрела пробила аккуратную дырку в оконном стекле, прошила крышу джипа. Тетива арбалета тонко зазвенела. Зелёная лампочка вновь замигала, показывая готовность «МПФ ДВ» к работе.

Машины кортежа двинулись дальше, джип проехал метр и остановился. Открылась дверь, из неё выскочил человек, принялся вытаскивать водителя и уложил на тротуар. Сел рядом и схватился за голову.

Уехавшие вперед стали возвращаться. К джипу бежали со всех сторон люди, вытаскивали оружие, что-то кричали в рации, смотрели по сторонам и вверх, размахивали руками. Появилась «скорая помощь». Врачи суетились, пытались делать массаж сердца, искусственное дыхание…

Катя, не обращая внимания на то, что творится на улице, принялась разбирать арбалет.

— Быстро они, — сказал Пит, — быстрее расчетного времени… — И опять напомнил: — Не молчи.

Она бежала по лестнице вниз.

— Ага, — она переступила через неподвижное тело охранника Сорокова и выскочила из розового здания.

К ней уже бежали.

— Сейчас прямо, — скомандовал Пит, — в кусты и прыгай через ограду.

— Девушка! — окрикнули её.

Не обращая внимания, вошла в одуряющее пахнущий жасмин, схватилась руками за металлические прутья, легко подтянулась и перенесла вес тела через забор.

— Стоять! — раздалось за спиной. Совсем близко, подумала она.

— Не оборачивайся,- приказал Пит, — на пятнадцать часов, пятьсот метров.

Она побежала. Вдох — восемь шагов, выдох — восемь шагов. Но почему «МПФ»? Почему?

— В тебя стреляют, — закричал Пит.

Она принялась прыгать, изменять направление, делать рывки то вправо, то влево. Трава, плитка, визжащая кошка, непрекращающиеся крики «Стой!».

— Их вертолёт на подлёте, — голос Пита дрожал от волнения.

Деревья, разбегающиеся прохожие, ветеран с побледневшим лицом, пытавшийся палкой остановить её бег, стеклянное двухэтажное здание, кафе «Сказка»

— Обогни справа, тебе с другой стороны.

Катя кинулась обходить, пуля посвистела рядом и ударилась в мусорный бак.

Вжик! Перекошенное лицо человека в белом халате и поварском колпаке. Кастрюля с надписью «Сметана» оранжевыми буквами у него в руках. Еще один «вжик». Она пригнулась, рванула дверь и заскочила на кухню.

— Второй проход, -- закричал наушник.

Катя расталкивала людей в халатах и фирменных клетчатых жилетках. Грохот подносов, звон бьющейся посуды, проклятия, ругань, чей-то кулак в спину. Она чуть не поскользнулась.

— Смотри налево.

Металлический шкаф с надписью «Электрощит». Дверь на болте, не поддаётся. Экономят на мелочах, пронеслось в голове. Рычаги, массивные пускатели.

Уже слышался топот множества ног и крики «Где эта сука? Куда побежала?». Раздался выстрел, потом целая автоматная очередь. Кто-то оглушительно завизжал «Господи! Господи! Это что творится, Господи!» Заплакал ребёнок.

— Молчать, — раздался жесткий голос, — всем заткнуться.

Катя втянула носом воздух. Пахло чем-то острым. Она закрыла глаза и дернула за рычаг. Свет стал ослепительно ярким, таким ярким, что пробивался сквозь закрытые веки нестерпимо белым и неожиданно потух. Стало тихо.

— Второй холодильник, — пискнул наушник.

Она в один прыжок оказалась рядом и схватилась за ручку. Дверца мягко открылась. Так, спокойно. Где это? Пакет — в сторону. Что за банки? Катя нащупала нужную пластиковую упаковку.

— Третье, — напомнил Пит, — центральный ряд.

— Ага, — она легонько щелкнула по нужному яйцу пальцем - скорлупа чуть заметно треснула — поставила открытую упаковку на место, запрыгнула внутрь холодильного шкафа.

Нос зажат левой рукой, правая крепко прижимает к телу рюкзак. Она зажмурилась. Перед глазами возникли концентрические круги, к горлу подкатила тошнота. Круги набрали нужную скорость.

— И три! — она начала отсчёт, — и два! И раз! ...

— Ничего здесь нет, Виктор Владимирович, — раздался чей-то голос, - ничего.

Луч фонарика выхватил банки с красной и черной икрой, пластиковые пакеты с маринованным имбирём, невесть откуда взявшуюся упаковку яиц.

— Вы у меня под трибунал пойдёте, — ответили голосу, — все под трибунал! До одного! Идиоты. Искать!

Дверь холодильника захлопнулась, Катя закрыла глаза и расслабилась. Она нежилась в белке, немного покачивалась, словно в гамаке, ей нестерпимо хотелось спать. Кругом была привычная скорлупа.

«ДВ» — это понятно, почему-то опять вспомнила Катя и улыбнулась — «Добрая весть». А «МПФ» что?

Она решила, что в следующий раз обязательно спросит у Пита, почему «МПФ», и окончательно отключилась.

В холодильнике было темно и холодно.

На скорлупе сверху стоял штамп «МПФ ДВ».

 

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».