Мнение

Ярослав Романчук. КРИЗИС. Чего еще не пробовала Беларусь

 

За 20 лет независимости Беларусь на своей шкуре испытала разные идеологии и социально-экономические модели. У нас по-прежнему полным-полно марксизма и утопического социализма. Нас до сих пор пичкают кейнсианством и модным экологизмом. Есть практически все, кроме одного. У нас не было и нет как раз той идеологии, которая обеспечила мир, богатство и процветание десяткам стран мира. Беларусь еще никогда не пробовала либерализм.

«Забирай и распределяй» — идейная основа постсоветской Беларуси

Ярослав Романчук. Руководитель Научного исследовательского центра Мизеса. Автор/соавтор восьми книг, свыше 1200 публикаций на экономическую тему. Лауреат премий Atlas Economic Research Foundation (2006, 2007), награды Свободы ISIL (2003 г). Автор разработанных демсилами Концепции интеграции Беларуси в ЕС, партнерства Беларуси и России, концепции бюджетной и налоговой политики Беларуси, Антикризисной программы для Беларуси, руководитель рабочих групп по разработке Национальной платформы бизнеса, Концепции молодежной политики. С апреля 2000 года – заместитель председателя Объединенной гражданской партии. Кандидат в президенты Беларуси на выборах 2010 года.

С 1991 по 1994 год экономикой руководили «крепкие хозяйственники» советской закваски. «Красные директора» и советская партхозноменклатура знали только марксизм-ленинизм. По нему и руководили народным хозяйством. Лучшее — себе, остатки — людям. Привилегии — номенклатуре, гиперинфляцию — людям. Ценные активы за копейки — себе, потерю вкладов - людям.

Беларусь стонала, страдала и изнывала от такой экономической модели. Ни прав собственности, ни верховенства закона, ни свободных цен, ни эффективного госуправления. Это был загнивающий социализм советской закваски. В. Кебич сотоварищи считали себя коммунистами. Ими и были.

С 1994 по 2011 год экономика Беларуси находилась в руках А. Лукашенко. Его учителя и идеологи — ностальгирующие по Советскому Союзу физики, офицеры и преподаватели политэкономии социализма. Новая власть сначала восстановила управляемость Вертикали, обновила рычаги влияния на директорат и жестко зафиксировала право распоряжения активами. Началось строительство неосоциализма или неоплановой экономики. От своего советского собрата эта модель отличалась небольшими вкраплениями частного сектора в виде предпринимателей и малого бизнеса. Было еще одно важное отличие. Над прибыльными ресурсными потоками (нефтепродукты, калийные удобрения, металлы) был установлен жесткий частный, а не партийный контроль. Именно на них начали расти состояния белорусских нуворишей. Национальное богатство становилось частным.

Ни А. Лукашенко, ни его премьер-министры или руководители министерств никогда не говорили о своих симпатиях к либерализму. Последние 17 лет у нас в стране работает жесткий интервенционизм. Политической и гражданской свободы практически нет. Экономическая свобода — в загоне. Права собственности соблюдаются только на бумаге, а она, как известно, все стерпит.

В управлении экономикой А. Лукашенко активно использует экономический и социальный шаблон коммунистов, социал-демократов и других левых. «Забрать и поделить» — знакомая идеология печально известной империи. Делят, как того требуют правила PR-а, по справедливости, забирают, как требует безголосое население, от богатых.

Далеко не все богатые попадают под раздачу. Далеко не всем нуждающимся перепадают льготы и дотации. Однако определенный баланс интересов был установлен. Голодающих нет. Бомжей на тротуарах не видно. Зарплаты и пенсии платят вовремя. Поликлиники и больницы открыты. Молитвы в храмах приветствуются.

В.Кебич и его разваливающийся совок, А. Лукашенко и его авторитарная Вертикаль на долгие 20 лет заблокировали либерализму вход в Беларусь. У нас образовался мощный антилиберальный консенсус. Управленческие, университетские, религиозные элиты и даже часть бизнес-элит сформировали стойкую неприязнь к либерализму. При этом каждый приводил свои аргументы, каждый малевал свое чудовище и называл его либерализмом.

Нарисовали чудовище и назвали либерализмом

Правительство и номенклатура связывают либерализм с неуправляемостью, хаосом, высокими рисками для системы безопасности. На самом деле эта фобия (надуманная или искренняя) не имеет ничего общего с реальной жизнью. Страны, которые десятилетиями живут и развиваются в условиях политической и экономической свободы, входят в Топ-20 самых мирных и благополучных стран. В них люди довольны жизнью и с оптимизмом смотрят в будущее. Нет, не все, но гораздо больше, чем в авторитарных государствах. Нет никаких перебоев ни с продуктами питания, ни с электроэнергией, и никто теплую воду на месяц не отключает. Бизнес в либеральных странах без помощи пятилетних планов модернизирует страну, инвестирует в мозги и самые современные технологии. Нет ни хаоса, ни тысяч «мертвых», градообразующих предприятий. Зато есть четкий контроль над действиями чиновников и политиков. В политике работает очень эффективный механизм исправления ошибок. Он называется «свободные демократические выборы». Такой же механизм самоочищения работает в экономике. Он называется банкротством.

Предрасположенность и даже враждебность белорусских чиновников и властных политиков к либерализму основана, во-первых, на нежелании нести ответственность за свои действия в экономике и при распределении бюджетного «пирога», во-вторых, — на желании распределять государственные активы кулуарно, без лишних глаз и ртов, в-третьих, — на незнании теории экономики и экономической истории, в-четвертых, — на нежелании учиться и подвергать сомнению привычные догмы, впитанные еще из конспектов марксизма.

Университетские элиты тоже в большинстве своем выступают против либерализма. Академики, доктора и кандидаты наук (речь идет, в первую очередь, об экономистах) не хотят садиться за парты и открывать себе мир экономических теорий, которые составляют основу либеральной экономической политики. Редкий белорусский ученый знает английский или немецкий язык, чтобы быть постоянно в курсе изменений мировой экономики, чтобы читать в оригинале труды великих мыслителей прошлого.

Как ученые и как граждане они сформировались еще в Советском Союзе. Они впитали в себя романтизм советского социализма и чувство особого статуса интеллектуала, как социального инженера. Они отбирают аспирантов и докторантов себе подобных. Университетские (не говоря уже о школьных) элитах видят в либерализме несправедливость в распределении доходов, неравенство, вседозволенность нуворишей, неподсудность олигархов и моральную деградацию. Университетские элиты против либерализма, во-первых, - из-за боязни открытой конкуренции на образовательном и информационном поле, во-вторых, - из-за лени познавать новое и подвергать ревизии старое, в-третьих, — из-за своих левацких взглядов и неподдельного неприятия Запада.

Либерализм не имеет ничего общего с олигархией. Он создает условия открытой конкуренции, равные условия работы на рынке и отношение к закону. Страх перед неравенством передается из поколения в поколение. Одно дело — имущественное и правовое неравенство аристократов, другое — богатство предпринимателей. В либеральной экономике богатство нужно заработать, служа потребителям. Его не получишь путем распределения бюджетных денег. Вседозволенность и всевластие олигархов — это тоже не из либеральной оперы. Пора бы понять очевидную истину: ни Россия, ни Украина, ни даже Польша не являются образцами либеральной экономической политики. Поэтому аргументы типа «посмотри, что творится в твоей либеральной Польше/Британии/США» не имеют ничего общего с аргументами против истиной природы либерализма.

Часть бизнес-элит Беларуси тоже не приемлет либерализм. Я не имею в виду обыкновенных предпринимателей, а тех бизнесменов, которые руководят большими предприятиями, частными и государственными. Они не хотят видеть Беларусь либеральной, во-первых, потому что они сами встроены в Вертикаль распределения госресурсов и бюджета на льготных условиях, во-вторых, они хотят дешево купить госактивы, чтобы потом их дорого перепродать. Для этого им не нужна открытость, прозрачность и законность — непременные требования либеральной модели управления; в-третьих, они сами поддерживают интервенционизм. Они учились в советских вузах, поэтому знают теоретическую экономику по учебникам политэкономии социализма и коммунизма, а также по курсу критики буржуазных учений; в-четвертых, они уже приспособились к данной системе. Знают, куда пойти, чтобы решить вопросы, кому и сколько дать. Иными словами, они четко знают неформальные правила игры и имеют доступ к ценному административному ресурсу. Привычка решать вопросы по понятиям антилиберальна, но она стала их натурой. Поэтому они против либерализма, правда, степень акцептации разных форм интервенционизма у них разная.

Наконец, религиозные элиты тоже не симпатизируют либерализму. Они видят в нем моральную деградацию, вседозволенность, распространение наркомании и СПИДа, апатию к посещению храмов, разложение института семьи и даже загрязнение окружающей среды. В общем, все, что плохо, грязно и аморально чуть ли не по умолчанию приписывается либерализму. Тому есть определенные причины. Во-первых, религиозные руководители тоже особо не приветствуют открытую конкуренцию идей и религий. Во-вторых, они сами являются сторонниками коллективизма и распространяют его принципы на экономику. В-третьих, они не склонны открыто проповедовать то, с чем не согласно государство. Конформизм еще с советских времен был и до сих пор является частью политики выживания в авторитарной среде.

Проблемы разложения личности, семьи или коррупция бизнеса нужно связывать не с либерализмом, а с природой человека, с его ценностями, с системой мотивации, которая создана в той или иной стране. Очевидно, в Северной Корее или в Иране, радикально меньше наркоманов и алкоголиков, но для оценки эффективности такой политики нужно сказать об издержках. Они огромны и абсолютно неприемлемы для современной цивилизованной страны. Поэтому наличие личностных и общественных проблем в той или иной стране — это не камень в огород либерализма. Это как раз возможность религиозных и других общественных организаций доказать силу своих идей, без фундаментализма и насилия.

Лукашенко станет Горбачевым?

А. Лукашенко был белорусским Л. Брежневым. Он не повторил его унизительной стадии старческого угасания и впадения в маразм. С 2004 года (принятие директивы № 1 по укреплению общественной безопасности и дисциплины) он ведет себя как Ю. Андропов. Он выжимает все соки из позеленевших красных директоров, номенклатуры и даже руководителей районного уровня. Если закручивать гайки еще больше, может быть летальный исход, без достижения нужных результатов.

Ресурсы старой стратегии развития быстро истощаются. Россия не та. Европа не дает и не пускает. МВФ огорчен. Инвесторы крутят носами. Вертикаль — и та ропщет. Хочет собственности. Бизнес - в шоке. Ему не только валюта нужна. Ему нужна предсказуемость. И понятные правила игры. И, конечно, собственность.

Начинает бурлить и в университетской среде. Цены кусают и их доходы. Валюты нет и для профессоров экономики. Кредиты дорожают и для преподавателей идеологии. Религиозные элиты покорно молятся, но и их долготерпения может не хватить для прощения резко растущего количества социальных и экономических грехов и преступлений.

Все взоры обращены на А. Лукашенко. Ожидания растут с каждым днем. Андроповщина без валюты, с высокой инфляцией и безработицей не работает. Нужна перестройка системы, перекройка имущественных отношений, перетруска управленческих и интеллектуальных кадров. Появился реальный спрос на белорусского Горбачева. Только без словесной шелухи и стремления угодить всем. Появился спрос на реформатора, который впервые в истории Беларуси попробует реализовать либеральную политику. Более последовательно, чем Горбачев, более либерально, чем Горбачев, без доведения до бардака, как при Горбачеве.

А. Лукашенко за 17 лет сумел пройти путь Брежнева и Андропова. Он перелопатил социализм, модернизировал его и довел до рубежа очередного загнивания. Дальше по-старому нельзя. Будет больно не только обыкновенным людям, но и тем, кто создал и поддерживал Вертикаль и экономический неоплан. А. Лукашенко может стать нео-Горбачевым. Или белорусским Дэн Сяопином/Ли Куан Ю. Если он решится на либеральные реформы в экономике при сохранении авторитарного правления. Чем длиннее будет пауза между разваливающимся неопланом и либеральной экономикой, тем выше будут риски для А. Лукашенко разделить путь отстраненных народным недовольством коммунистических лидеров Центральной и Восточной Европы.

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».