Мнение

Вячеслав Бортник. СМЕРТНАЯ КАЗНЬ. Какие еще доводы нужны для отмены?

Вячеслав Бортник. Правозащитник, педагог, психолог. Магистр политологии и государственного управления. Работал учителем в чернобыльской зоне, детским психологом, преподавал в Гомельском госуниверситете. В 2002-2006 годах возглавлял белорусскую структуру «Международной амнистии». В настоящее время консультирует НПО, сотрудничает со СМИ, занимается исследовательской работой. Живет в Гомеле и Вашингтоне. Является специалистом «Международной амнистии» США по Беларуси, Молдове и Украине.

Каждый год я пишу эту колонку ко Всемирному дню против смертной казни. И снова задумываюсь, ну какие еще доводы можно привести в ее отмену. Перечислены все возможные факты, развенчаны мифы, приведена статистика, а воз и ныне там.

Понятное дело, что в Беларуси для принятия решения по данному вопросу никто не будет спрашивать широкие массы населения. Убеждать надо одного человека, для которого смертная казнь скорее удобный механизм для решения проблем совсем иного порядка, никак с ею самой не связанного. Иногда просто опускаются руки, но в то же самое время понимаешь, что нельзя останавливаться. Поскольку все еще есть возможность высказаться в интернете, надо ее использовать.

Несмотря на все логические доводы, наиболее животрепещущим по-прежнему остается вопрос эмоционального отношения к проблеме. Стоит задуматься, действительно ли смертная казнь обеспечивает правосудие жертвам насильственных преступлений и членам их семей.

Сторонники смертной казни утверждают, что жертвы насильственных преступлений и их близкие имеют право требовать от государства лишения жизни преступника. Таким образом реализуется древний принцип «жизнь за жизнь». Тем не менее, понятный гнев и ненависть, которые жертвы насильственных преступлений и их семьи испытывают в отношении виновных, не могут быть использованы для оправдания нарушения прав человека тех, кто был осужден за эти преступления.

Безысходность и крайняя жестокость, присущие смертной казни, делают ее несовместимой с нормами современной цивилизованной жизни. Это неуместный и неприемлемый ответ на насильственные преступления. Сторонники смертной казни, утверждающие, что действуют от имени жертв, заявляют, что все, кто пострадал от насильственных преступлений, поддерживают эту форму уголовного наказания. На самом деле это далеко не так.

Многие родственники жертв преступлений, выступая против смертной казни, делают это во имя своих близких. Приведу пример из американской практики.

Несмотря на идеологические и культурные различия, у Беларуси и США имеется много общего в отношении к смертной казни. Беларусь по-прежнему остается последней страной в Европе, где приводятся в исполнение смертные приговоры. США тоже являются последним палачом, но уже в рамках всего западного полушария.

Тем не менее, в США организация «Семьи жертв преступлений за права человека» стала мощным рупором в отмену смертной казни: «Мы считаем, что родственники жертв насильственных преступлений имеют моральное право решать, как общество должно реагировать на убийства, апеллируя к этике последовательной защиты прав человека. «Семьи жертв преступлений за права человека» способны ответить на этот вопрос».

Мари Динс, чья свекровь была убита в 1972 году, заявила: «После убийства семьи жертв сталкиваются с двумя вещами: смерть и преступление. В это тяжелое время семьи нуждаются в помощи, чтобы справиться с горем и потерей, и поддержке, чтобы исцелить их сердца и наладить свою жизнь. Из опыта мы знаем, что месть — это не решение. Решение заключается в снижении уровня насилия, а не в новых смертях. Решение заключается в поддержке тех, кто скорбит из-за потери близких, а не в создании новых скорбящих семей. Пора разорвать круг насилия».

Те же люди, которые оправдывают смертную казнь, ссылаясь на права жертв, редко задумываются о страданиях, причиняемых казнями другим. Они не думают о тех, кто вовлечен в исполнение смертных приговоров, семьях и близких приговоренных, адвокатах, которые не смогли их защитить, и всех, кто так или иначе морально пострадал.

«Люди не понимают, как смертная казнь влияет на семьи, что имеет далеко идущие последствия, — считает активистка организации Джонни Уонер, чей брат, Ларри Гриффин, был казнен в штате Миссури в 1995 году. — Моя мать так и не смогла пережить этого. Она настолько изменилась после того, как это произошло, что всем ее детям теперь сложно понять ее. Смертная казнь создает так много новых жертв».

В Беларуси жестокость высшей меры наказания отнюдь не ограничивается самим моментом казни. Родственникам могут по несколько недель или даже месяцев не сообщать о том, что приговор приведен в исполнение. Им не выдают тела казненных и даже не сообщают, где захоронены их близкие.

Мать Андрея Бурдыко, казненного в 2011 году, так и не добилась, чтобы ей сообщили, где похоронен ее сын. Нина Семеновна ходит по кладбищам около Минска и пытается отыскать его могилу. Мать другого заключенного — Андрея Жука, казненного в 2010 году, рассказала Amnesty International о том, какие страдания испытывает из-за того, что не знает, где лежит тело сына. Она также рассказала о том, что маленький сын Андрея часто стоит молча перед портретом отца. «О чем он теперь думает, я не знаю», — сказала она.

Число людей, казненных в Беларуси с 1991 года, может достигать более 400 человек. Реальная цифра неизвестна из-за секретности, окружающей исполнение смертных приговоров. Как правило, осужденным сообщают о казни, которая осуществляется выстрелом в затылок, за считанные мгновения до того, как приговор приводится в исполнение.

Несмотря на безысходность ситуации со смертной казнью в Беларуси, остается надежда. В 1961 году, когда была основана моя организация, смертная казнь была полностью отменена лишь в девяти странах. Практически никто не относил тогда высшую меру наказания к числу проблем в области прав человека. Спустя 55 лет всемирную тенденцию к отмене смертной казни уже не остановить, и эта борьба продолжается.  

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».