Общество

Площадь-2010 глазами российского политтехнолога

 

Справка Naviny.by Александр Бурмистров родился в 1984 году в Новосибирске. Закончил факультет гуманитарного образования НГТУ по специальности «связи с общественностью». С 2006 года занимает должность руководителя PR-отдела компании «Реклама Онлайн». Молодой политтехнолог провел несколько избирательных кампаний на выборах в новосибирский горсовет и Законодательное собрание Новосибирской области.

Новосибирский политтехнолог Александр Бурмистров был в числе одиннадцати россиян, задержанных и осужденных за участие в несанкционированном митинге 19 декабря в Минске. Под давлением МИДа России он был освобожден досрочно.

Вернувшись домой Александр поделился своими впечатлениями о приключениях в Беларуси с интернет-ресурсом Тайга. инфо.

Naviny.by считают, что и нашим читателям будет интересно ознакомиться с этим взглядом со стороны (и одновременно изнутри) на события, которые продолжают будоражить общественность не только Беларуси. Интервью публикуется с небольшими сокращениями и редакторскими правками.

— Саша, как тебя вообще угораздило оказаться на митинге в Минске?

— Да все, на самом деле, довольно просто. У меня с понедельника должен был начаться проект — в одном из регионов России в марте будут проходить выборы, и я планировал приступить к работе уже 20 декабря. Были последние свободные выходные, и я решил в пятницу полететь в Москву, а потом куда-нибудь, где еще не был. Минск рекомендовали мне как интересный и красивый город, поэтому я выбрал его. Так что я ехал туда просто как турист — прилетел на выходные посмотреть достопримечательности, пообщаться с людьми, побродить по авторынку, в конце концов. Конечно, я знал, что в Белоруссии проходят выборы, и что в Минске будет митинг.

— И ты принял в нем участие?

— Тут вопрос в том, что такое «принять участие в митинге». Это значит выразить свою позицию по какому-то политическому вопросу. Человек участвует в митинге, потому что хочет сказать что-то обществу. А мне белорусскому обществу на тот момент сказать было нечего. У меня буквально еще три недели назад каких-либо устойчивых взглядов относительно того, что происходит в Белоруссии, не было, поэтому принимать участие в митинге — в привычном смысле слова, — я не мог. Да и не стал бы, я все-таки гражданин России. Однако так как я, помимо прочего, занимаюсь выборами, мне было интересно посмотреть, как в Минске проходят массовые акции протеста и как на них работают органы правопорядка.

— Расскажи, что же ты увидел.

— Мероприятие должно было начаться на Октябрьской площади. Еще без десяти восемь народу там не было, только детишки катались на коньках вокруг елки. Меня это удивило, я даже подумал, что вообще никто уже не придет. Не особо расстроился: ну ладно, думаю, пойду в театр. Не сказать, что я театрал, но белорусская речь меня завораживает, а услышать ее в Минске в повседневной жизни почти нереально. Но к восьми часам народ неожиданно стал туда стекаться просто тысячами. И как-то так получилось, что я оказался в 20-30 метрах от места, где собрались пять или шесть кандидатов в президенты. Интерес к происходящему становился все сильнее. Но кричать что-либо, размахивая руками, я опять же посчитал для себя невозможным. Ну, просто это неправильно.

Происходило все очень живо, энергично, бойко. Лозунги вроде «Жыве Беларусь!» у меня в голове будут звенеть еще лет 50, наверное. Кричали совершенно точно трезвые люди, в основном молодежь, и по моим ощущениям это были не зеваки, а действительно люди, у которых есть свое мнение по поводу того, что происходит у них в стране. В первую очередь энергия протеста была направлена против итогов выборов: вышедшие на улицу люди считали их фальсифицированными. Я активно общался с демонстрантами, пытался понять, почему они здесь, чего они хотят добиться. Было ощущение, что все происходило абсолютно спонтанно. Довелось взять небольшое интервью у одного из кандидатов, не хочу называть его фамилию. Когда я сказал ему, что приехал из Новосибирска, и спросил, что будет дальше, он ответил: «Мы с остальными кандидатами еще не решили». Видимо, сценария действительно не было. Меня это поразило.

— Что было потом?

— К этому моменту на Октябрьской площади было уже около 10000 человек. Через 20-30 минут они направились, как мне показалось сначала, к резиденции президента, но потом вышли на проспект Независимости, главную улицу Минска, и двинулись в сторону площади Независимости, главной площади Белоруссии. Было очевидно, что у всех этих людей действительно есть общие ценности. Они кричали «Уходи!», «Жыве, Беларусь!», доставалось и лично действующему президенту. Сотрудников ГАИ, по-нашему ГИБДД, тогда было немного, может быть, 20-30 человек, и они никак не могли ни сдерживать, ни координировать, ни управлять участниками марша. А их становилось все больше и больше. Когда все они вышли на площадь, было такое чувство, что я попал на стадион «Лужники» — огромное количество людей, десятки тысяч.

Находясь в центре событий и ни во что не вмешиваясь, я попал, так вышло, в очень узкую зону, где проходил так называемый штурм Дома правительства. Находился очень близко, ну, не знаю, может быть, в 20-30 метрах, когда, кажется, трое каких-то товарищей начали бить стекла. Формально все началось с того, что несколько кандидатов, как мне показалось, пошли к министру внутренних дел и генеральному прокурору на переговоры относительно высвобождения политзаключенных.

Зачем они пошли именно к Дому правительства, и какие могли быть переговоры, я не понял, и кто ломал эти стекла, увидеть не удалось. Власти говорят, что оппозиция, те говорят, что это провокация властей. Но это совершенно точно делали не обычные граждане, а специально подготовленные люди. Помню, когда один подросток закричал «Это наша земля, пойдем!», сами же демонстранты его и скрутили, назвав уродом и провокатором. Энергетика просто кипела, зашкаливала. Я толком не слышал, что говорил человек с микрофоном, но он точно не призывал к штурму. А эти ребята продолжали бить стекла, за которыми, уже внутри Дома правительства, виднелись баррикады.

И в этот момент появились омоновцы. Они стали быстро наводнять площадь и «резать на куски» толпу, разделяя людей на группки. Сотни и сотни омоновцев, по виду экипировки похожие на космонавтов, — было ощущение, что ты на космодроме. Надо признать, что они работали фантастически эффективно. Притом что активно орудовали люди и в гражданской форме. Если спецназ работал более-менее прилично, действуя жестко и жестоко в отдельных случаях, то эти как бы гражданские, также очень хорошо организованные, просто били демонстрантов. И народ действительно стал с площади расходиться.

Но у спецназа есть два этапа работы, я думаю, так происходит везде. Первый — раздробить и разогнать толпу, второй — задержать всех, кто попадется под руку, до выполнения своего рода «плана». На момент моего задержания я уже ушел с площади Независимости, мило беседовал с какой-то тетушкой и находился вдалеке, строго говоря, от эпицентра событий, то есть был уже обычным гражданином, но они хватали всех — и тех, кто был на площади, и тех, кого не было. То есть, я беседую с этой тетушкой, а к нам подбегает уверенный в себе и очень энергичный молодой человек с дубинкой, меня этой дубинкой прикладывает как следует, хватает и несет. По моим ощущениям, порядка половины задержанных вообще не имели отношения к митингу.

— Сколько всего задержали человек?

— Согласно официальным данным, около 650. Думаю, этой цифре можно верить. После задержания меня и еще двух человек, несколько раз огрев дубинками, поставили к стенке, видеокамера каждого поснимала секунды три-четыре, а потом нас побросали в так называемые «омоновозы». А в них — по две скамейки слева и справа, как в метро, а в центре кучкой валяются граждане. И вот это уже было очень жестко. Били сильно, били жестоко, били, куда могли. Поднимаешь голову — получаешь и ты, и твой сосед.

С нами оказалась сотрудница Франс Пресс, аккредитованная как журналист, и то ли поэтому, то ли потому, что она девушка, ее не били. Ей дали посидеть рядом с омоновцами, которые вели себя по отношению к ней, выражаясь дипломатически, крайне некорректно. То есть, очевидно, спецназ подготовлен психологически на пять с плюсом. Они реально считали нас мерзавцами, кем-то как-то купленными, и даже спрашивали, какая у нас зарплата.

Потом всех отвезли в Ленинское районное управление внутренних дел и там изъяли вещи. Я просил дать возможность связаться с консулом, но меня грубо обрывали, в плане «не до тебя сейчас». Когда до меня дошла очередь, и я сказал, что мне нужно позвонить консулу, мне сказали: знаешь, друг, к сожалению, уже четвертый час с момента твоего задержания, а права на звонок консулу действуют в течение трех часов, поэтому будь добр, успокойся. Отличный ответ, очень остроумный... В этом Ленинском РУВД мы протусовались часов шесть, кто-то возмущался, кто-то нет, но на этой стадии, надо сказать, милиция вела себя уже корректнее, как и до самого освобождения. Зверства были в омоновозах, когда никто ничего не видит, а спецназ действует на фанатизме.

— Суд был уже на следующий день?

— Да, нас повезли в то ли дом, то ли дворец правосудия. Суд проходил в течение двух-трех минут, по шаблону. Двое свидетелей, из числа сотрудников ОМОНа, уже заявили, что ты кричал то-то, то-то и то-то. Зачитывается текст обвинения. Судья уточняет, признаете ли вы вину. Я сказал, что я российский турист. Ну, это правда, на самом деле. Можно же воспринимать как достопримечательность белорусскую традицию выходить на площадь, бросать вызов системе, получать дубинками и расходиться по домам либо по автозакам.

Я сказал, что никаких лозунгов не кричал, и что все дела сфальсифицированы. По крайней мере, у тех человек 30, которых я опросил, находясь в здании РУВД, текст обвинения был одинаковый. Что мы все якобы кричали «Жыве Беларусь» и «Уходи» и что якобы органы правопорядка нам говорили прекратить противоправную деятельность, а мы продолжали. Но там, во-первых, лозунгов было с десяток, самых разных, нереально, чтобы все кричали только эти два. Во-вторых, органы правопорядка занимались, как я уже сказал, другой работой — на первом этапе зачищали площадь, а на втором задерживали вообще всех.

Задержали глухонемого, который якобы тоже что-то выкрикивал. Задержали, по моим данным, Деда Мороза. Поговаривали, что одна женщина в 23:00 вышла с работы, неподалеку от места событий, а в 23:05 ее уже задержали как участницу этих самых событий и также дали 15 суток. Не скажу, что корреляция стопроцентная, но в суде такая логика прослеживалась: признаешь вину — 10 суток, не признаешь — 15. Я свою вину не признал, конечно, и все еще был уверен, что то, что со мной происходит, это какая-то фантастика, не знаю, компьютерная игра какая-то. Продолжал что-то судье доказывать и объяснять, рассказывал про свои билеты на поезд из Минска и на самолет уже из Москвы. Оба билета в результате пропали, когда меня заключили под стражу на 15 суток.

— Сообщалось, что арестовали 11 россиян. Ты общался со всеми?

— Нет, там было две, грубо скажу, тюрьмы. Одна — это Жодино, где находились семь человек, другая — Окрестино, где сидели, видимо, остальные. Я был в Жодино. Из шести россиян, с которыми я общался, только один 18-летний парень ехал целенаправленно на митинг из России. Он себя считает оппозиционером — то ли либералом, то ли еще кем-то, какая-то идея у него непонятная есть. Остальные ребята — все местные, фактически белорусы, с российским паспортом и видом на жительство, и многие из них вообще никакого отношения не имели к митингу.

А делились там откровенно — кто имел, кто не имел, кто случайный, кто идейный, кого где задержали и так далее. Мне даже было интересно, кого я встречу в тюрьме — может быть, уголовников, пьяных отморозков, злодеев каких-то. А из них кто-то конспекты по физике пытался выпросить через других людей, кто-то Стефана Цвейга читал, кто-то еще чем-то таким занимался. Нормальные ребята, в общем. В одном месте таких даже в Новосибирске встретить непросто — нужно ехать в Академгородок.

Кормили нас, наверное, как обычных зэков. Квашеная непонятно как капуста, кислая до невозможности: ее в основном сливали, так скажем, в санузел, потому что хлеб вкуснее, и его было много. Чай, имеющий отношение к чаю или нет, непонятно. Баланда, или как ее, не знаю, называть. Конечно, не курорт, но есть было можно. И все было в порядке, если это можно назвать порядком. Как шутили мои сокамерники: «Все как полагенно. Зато стабильность».

— Тебя выпустили не через 15, а через 10 суток. Это заслуга наших дипломатов?

— Конечно. Сотрудники посольства по-честному проделали большую работу, чтобы освободить россиян, это совершенно точно. Ощущения, что я нахожусь один, в какой-то пропасти, у меня не было. Я чувствовал, что постоянно что-то делается, и меня это даже удивляло, так как по роду своей деятельности я немного знаю и не очень люблю наших чиновников. Местные правозащитники приносили передачки, поздравительную открытку c текстом на русском и белорусском языках, тоже было очень приятно.

Нужно ли было России как-то жестче отреагировать на ситуацию с ее гражданами? Я не являюсь, черт побери, политиком. Как тогда я не считал допустимым для себя что-то выкрикивать на митинге в чужом государстве, так и сейчас мне сложно комментировать, надо быть жестче или нет. Могу сказать, что дипломаты старались, и мы встречали Новый год в своих семьях. Поэтому, наверное, они действовали правильно.

Хотя сразу после освобождения двоих ребят задержали снова. По моей информации, их зовут Артем Бреус и Иван Гапонов. Они отбывали свое наказание в Окрестино и что-то сказать о них я не могу. Сейчас их обвиняют в организации массовых беспорядков, а это уже уголовное дело, сидеть до 15 лет, совсем не шутки. Я призываю журналистов, власти и правозащитников следить за этой ситуацией. Очень вероятно, что ребята могут получить наказание незаслуженно.

— Ты написал жалобу в прокуратуру из-за каких-то денег, которые тебе не выдали после освобождения. Что это за история?

— Там ситуация получилась очень любопытная. У меня в Ленинском РУВД изъяли 46 тысяч российских рублей, а в Жодино выдали 43 тысячи. Происходило же формально два изъятия: одно в милиции, где забрали большинство вещей, а второе — уже в тюрьме, когда нашли сим-карту, флешку, еще какие-то мелочи. Я говорю сотрудникам ИВС, что как-то это совсем нехорошо, показываю протокол обыска, по которому изъято 46 тысяч, а они отвечают: что мы у тебя в тюрьме изъяли, то мы тебе и отдали, а деньги изымали еще в РУВД. Потом показали какой-то протокол досмотра, совершенно непонятный документ, который подписал неизвестно кто, вместо меня подпись там поставил тоже непонятно кто, и вот по этому протоколу мне уже полагается 43 тысячи. На три тысячи меньше. Считаю, что в моем случае это не системное действие, а проявление жадности отдельно взятого милиционера.

Я очень надеюсь, что кто-то из сотрудников РУВД или изолятора в Жодино тоже понесет ответственность. Воровать — неправильно. Жалоба в местную прокуратуру отправлена, надеюсь, деньги вернуть удастся. Не из шкурного интереса стараюсь, мне эти 3000 рублей не нужны, пусть их в какой-нибудь фонд помощи кому-то там положат. Просто хочется определенной справедливости. Насколько я знаю, белорусские активисты это дело активно прорабатывают.

— Какие у тебя в целом впечатления от визита в братскую республику?

— Я провел в Белоруссии 12 дней, 10 из них — в тюрьме. Ехал как турист и получил незабываемую туристическую программу. Ну да, я был на площади Независимости и формально, наверное, должен быть наказан, поэтому если кто скажет, что я сам виноват, наверное, он тоже будет прав. Хотя меня задержали и «приняли» совсем не на площади, а потом еще пришили это бредовое дело с лозунгами. Но я все равно считаю, что 2010 год завершился интересно и познавательно, я пообщался с радушными и приветливыми людьми, с новой для себя культурой познакомился.

На самом деле, Белоруссия — офигительная страна, я всем советую туда съездить отдохнуть. Да, милиция лютует и беспредельничает, но там спокойно и тихо, можно гулять по ночам, люди имеют социальные гарантии и чувствуют себя защищенными — правда, не совсем понятно от чего, Минск — чистый и красивый город. Все это — тоже правда, понимаешь? Не хочу, чтобы выглядело так, словно приехал человек из Минска и рассказывает ужасы про КГБ. Так что надеюсь когда-нибудь позже, может, на пенсии, вернуться в Белоруссию и завершить свою культурную программу: побывать в Бресте, Гомеле и Могилеве.

Фото Александра Бурмистрова