Мнение

Максим Жбанков. КУЛЬТ-ТУРЫ. Табурет, mon amour

 

Максим Жбанков. Культуролог, киноаналитик, журналист. Преподаватель «Белорусского Коллегиума». Неизменный ведущий «Киноклуба» в кинотеатре «Победа». В 2005-06 годах — заведующий отделом культуры «Белорусской деловой газеты». Автор многочисленных публикаций по вопросам современной культуры в журналах «Мастацтва», «Фрагмэнты», «pARTisan», на сайте «Наше мнение».

Когда мне грустно, я включаю канал Euronews. Нет, новости не цепляют. Мне нравится то, что после. Вдогонку вестям про отчаянных бомбометателей, буйных демонстрантов и сонных политиков женский голос под блеклый джазик вещает: «Не пропустите встречу с прекрасным!» Прелесть момента становится предельно ощутимой. Хочется петь и смеяться как дети, ходить на голове и ругаться матом. Причем одновременно. Почему? Да потому что по жизни с прекрасным нынче сложно. А в арт-среде его вообще неизвестно, где искать.

Иногда мне кажется, что красоту придумали в фитнес-центрах, а прекрасное — в средней школе. «Внимание, дети, завтра все идем в музей!» Отличная мысль. Слева – шедевр. Справа – гений. Один – титан, другой – мыслитель. И попробуй только, Иванов, сказать, что не любишь Чайковского!

Старая школа «окультуривания» учила и учит жить по канону. Она, по большому счету, занята принуждением к любви. Причем в самом героическом формате: артист пожизненно приписан к кухонной табуретке с которой он, как примерный малолетка, обречен вещать «разумное, доброе, вечное». Нам же отведена роль восторженной массовки. Иначе нельзя: вам, козлам, дарят прекрасное! Радуйтесь! Качество «прекрасного» оспаривать как-то странно. Им автоматически становится все, произнесенное с табуретки. Но табуреток мало. И потому остро стоит вопрос об их распределении. Можно, конечно, обойтись без постаментов. Но как тогда выяснить, кто у нас главный?

Сказки про закрытый клуб «высокого искусства» работают сегодня лишь в обществе тотальной эстетической несвободы. Где нет конкурентной культурной среды и реального рынка. Где качество текста подменяется публичным статусом. Где художники, киношники и литераторы вынуждены играть в «инженеров человеческих душ», чтобы оправдать дотации на собственное содержание и отстоять свое право на табуретку. А публике, соответственно, остается внимать тому, что вещает человек с высокой репутацией. Зовите его Маэстро.

Такой расклад не предполагает развития ситуации. Инерционная публика отечественного разлива слабо понимает новое искусство, артисты с трудом в него входят и не хотят переучиваться, местные галерейщики не умеют его продвигать – и все вместе не знают, можно ли его любить. Потому что в новой арт-реальности нет табуреток. Зато в изобилии плетеные циновки, кресла-качалки, цирковые трапеции и молитвенные коврики. Здесь трудно. Хочется внятной мебели о рангах.

Но старомодная «любовь к прекрасному», которой нас учили гордиться, по сути своей мертва и лицемерна. Вместо живого художника – сложного, путаного, неудобного в домашнем быту – она выдает широкой публике прилизанную иконку. Делит все стили и тренды по-простому: на «прекрасное» и «не искусство». И подменяет свободу выбора восторженно-агрессивным визгом «приобщенных к высокому».

Почтенный колумнист из близкого зарубежья, упорно (и с явным запозданием) сражающийся за Рафаэля против Малевича, и молодой телеведущий ток-шоу, высмеивающий «голый» литературный календарь, по сути – близнецы-братья. Им, бедолагам, наверное, кажется, что они защищают высокие идеалы. Но реально они озвучивают лишь личную убежденность в том, что их ценности – единственно возможные. О чем спор? Да все о той же табуретке.

Я боюсь прекрасного, когда его ТАК насаждают. Потому что лично мне интересно вовсе не то, что услаждает глаз и лечит слух. Хочется не красоты, а честности. Гамбургский счет настоящего артиста – это отбитые в его текстах злость, одиночество, страх, отчаяние, бред и мечты. Музыка сфер прорастает из проблем художника. Потому что больше ее неоткуда взять. Самые весомые артисты наших дней – не пафосные пророки и ухоженные малолетки, а циничные лирики и коллекционеры сердечного экстрима. Нужен список? Составьте сами.

Искусство есть сумма попыток достроить звездное небо над вялой суетой (как бы) разумных зверюшек. И тут значима вовсе не гладкость письма и приятность усвоения. Художник великолепен, когда он рискует. Искусство – опыт управляемого безумия. И, возможно, лучший способ с ним ужиться – это принять его во всем многообразии диалектов. И понять, что сфера «не искусства» (для нас) тоже имеет свои вершины. Просто они существенны для других пользователей.

Нет смысла звать на рандеву с прекрасным. Оно уже здесь. И всегда было здесь. В вечно неправильной жизни. В грязных аккордах случайного блюза. В мятых черновиках хмельного поэта. В косолапой пляске одинокого артиста посреди пустого клуба – в распахнутом пиджаке и открытой бутылкой шампанского в руке. В том, что мы сами по ночам говорим пустым зеркалам.

Не сражайтесь за табуретки. Ведь настоящее прекрасное — некрасиво. Неудобно. Тревожно. Прекрасен сам опыт экстремальной игры воображения – вне зависимости от того, чем он закончится.

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».