Анатолий Протасеня. ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ. Кто противодействует борьбе с коррупцией?

 

Анатолий Протасеня. Родился в 1958 году. По образованию экономист. Подполковник милиции в запасе, много лет работал по линии борьбы с экономической преступностью и коррупцией. Сфера интересов — экономическая аналитика и дача. Проживает в Солигорске. Женат.

Коррупция на свете существует давно. Первое коррупционное деяние на Земле свершилось еще в незапамятные времена, когда древний вождь, жрец либо иное облеченное властными полномочиями лицо впервые злоупотребило доверенной ему властью ради личной выгоды. Так уж устроен наш мир, что с зарождением изначальных форм государственности в обществе происходит и зарождение такого явления как коррупция. Коррупцию можно назвать первородным грехом государства как института общества, ибо её появление неотвратимо при рождении государства и она неистребима до последнего момента его существования.

Вместе с тем, если в одних странах коррупция встречается весьма редко, то в других она носит тотальный характер. Зависит все от эффективности противостояния этому злу со стороны государства и общества.

Беларусь согласно Индексу восприятия коррупции за 2012 год, рассчитанного международной неправительственной организацией Transparency International, занимает из 176 стран далеко не почетное 126-е место. Не склонный слепо доверять подобным исследованиям, в данном случае я вполне согласен — в плане борьбы с коррупцией наша страна имеет серьезные проблемы.

Одна из главных причин таких проблем заключается в том, что система МВД, на которую приходится более 80% выявляемых коррупционных преступлений, давно нуждается в кардинальных реформах. Не затрагивая многочисленных причин, вызывающих необходимость реформирования МВД в целом, остановлюсь лишь на отдельных из них, касающихся непосредственно борьбы с коррупцией.

В системе МВД борьба с коррупционными преступлениями возложена на Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией, а также на Главное управление по борьбе с экономическим преступлениями, подразделениями которого таких преступлений выявляется больше, чем всеми остальными, вместе взятыми, правоохранительными органами страны.

В связи с этим особенно важно отметить, что служба БЭП (по борьбе с экономическим преступлениями) для эффективной борьбы с коррупцией в современных условиях совершенно не пригодна. Ведь появилась она в результате простого переименования службы БХСС (по борьбе с хищениями социалистической собственностью и спекуляцией). А ОБХСС был образован ещё в 1937 году в таком государстве, где сам факт существования коррупции официально был признан лишь за пару лет до развала этого государства.

И вот идут годы, до неузнаваемости меняется наш мир, в котором для коррупционных злоупотреблений появляются такие уникальные возможности, что, к примеру, одним росчерком пера можно незаконно положить в карман миллионы долларов, однако основной инструмент борьбы с коррупцией у нас остается по-прежнему образца 1937 года. Уже одно это говорит, что службу БЭП необходимо кардинально реформировать и, прежде всего, выводить из состава органов внутренних дел.

Твердое убеждение в необходимости высвободить службы, занимающиеся борьбой с коррупцией, из-под опеки милицейского руководства у меня сложилось в результате многолетнего изучения данной проблемы на основе личного опыта.

В силу понятных причин в системе МВД этот вопрос даже не поднимается, хотя к выводу о том, что служба БХСС не сможет выполнять свои функции до тех пор, пока будет находиться в составе милиции, начальник УБХСС Главного управления милиции МГБ СССР Лебин Д.Е. пришел еще в далеком и совершенно некоррупционном 1951 году.

Причины выделения антикоррупционных служб из состава ОВД вытекают, прежде всего, из особенностей коррупционных преступлений. Данные преступления, в отличие от общеуголовных, совершаются людьми, имеющими в обществе определенный вес и связи, а некоторые из них располагают значительным административным ресурсом и большими финансовыми возможностями. Поэтому, когда за коррупцию в поле зрения БЭП попадает мало-мальски «уважаемый» человек, то, как показывает практика, к этому делу обязательно начинает возникать нездоровый интерес со стороны каких-либо влиятельных людей.

Но если оперативный работник или начальник БЭП на это могут просто не реагировать, то их руководители — начальник милиции и его заместители, попадают в непростое положение. Несмотря на свое высокое положение, эти должностные лица весьма уязвимы, так как зависят от местной исполнительной власти, депутатов и прочих товарищей, которые в любой момент могут заявить с высокой трибуны о том, что милиция работает плохо. В большинстве таких случаев милицейскому руководству даже бесполезно оправдываться. При этом хочу заметить, что за долгие годы службы мне не приходилось видеть ни одного коррупционера, не имевшего связей в различных органах власти и управления.

Конечно же, такая ситуация может возникнуть и по общеуголовным преступлениям, но, во-первых, к таким преступлениям очень редко имеют отношение действительно «уважаемые» люди, а во-вторых, общеуголовные преступления замять гораздо труднее, т.к. мешает это сделать либо заинтересованная сторона, либо сама очевидность деяния. А вот коррупционное дело можно просто не заметить, такие дела хорошо маскируются и конспирируются, а пострадавшая сторона — государство — жалобу всё равно не напишет.

Таким образом, чем меньше над сотрудниками, занимающимися борьбой с коррупцией, начальников, связанных с общемилицейскими функциями, тем лучше для дела, а еще лучше — полное отсутствие таких начальников. Тем более что вывод антикоррупционных служб из системы МВД никак не повлияет на жизнедеятельность милиции в целом, так как данные службы были когда-то объединены в криминальный блок по причинам, которые иначе как надуманными, назвать невозможно.

В конце 80-х, находясь на Высших курсах МВД СССР, я имел длительный разговор с одним из авторов проекта создания криминальной милиции в МВД. Перед этим мой собеседник выступил со специальной лекцией, лейтмотивом в которой звучало то, что создание криминальной милиции позволит «запрячь все оперативные службы для борьбы с преступностью в одну упряжку». Поэтому поводом для разговора послужило моё замечание о том, что объединить в один блок уголовный розыск и службу БХСС — это все равно, что запрячь вместе и заставить тянуть тяжелую телегу ломовую лошадь и быстроногую лань.

В ходе разговора выяснилось, что мой собеседник, седовласый полковник милиции, служба которого прошла в кабинетной тиши центрального аппарата МВД СССР, совершенно не знал особенностей работы различных оперативных служб и абсолютно не представлял, что реально делается в низовых подразделениях МВД. Поэтому инициатору создания криминальной милиции было не просто объяснить, что сфера деятельности уголовного розыска и службы БХСС — это два совершенно разных и практически не пересекающихся мира, и что на практике каждая служба занимается своим делом. Если розыскнику, к примеру, нужно узнать определенные нюансы того, что делается на улицах города, то он может поговорить с бомжем. Если сотрудник антикоррупционной службы захочет узнать банковские новости — он встретится с банковским работником. А смысл создания криминальной милиции заключается, образно говоря, в том, чтобы бомж помогал работникам милиции разбираться в банковских делах, а банкир делился информацией о том, что делается в темных подвалах городских трущоб.

Такая вот на практике получается «упряжка», которая на службу БЭП оказывает самое негативное воздействие. Связано это с тем, что коррупционные преступления составляют менее 2% от всех зарегистрированных преступлений. Это, конечно, не означает, что совершается их так мало. Просто регистрируются только те преступления, которые сумели выявить сотрудники правоохранительных органов. А выявляется, по моему мнению, менее 1% из того, что совершается в реальности. В связи с этим, официальные сведения о борьбе с коррупцией показывают лишь результаты работы правоохранительных органов, однако эти сведения даже примерно не отражают реальную ситуацию.

Но это никого не волнует. Задача БЭП — дать показатели по выявлению преступлений не хуже прошлого отчетного периода. Поэтому большое рвение здесь не приветствуется, так как хорошие показатели сегодня могут обернуться проблемами завтра.

Вот что по-настоящему беспокоит руководителей ОВД, так это раскрываемость. По линии уголовного розыска количество совершаемых и учитываемых преступлений более или менее соответствует реальности, так как выявлять такие преступления не нужно — они выявляются сами, только успевай регистрировать. А за сокрытие преступлений можно легко лишиться должности. Поэтому уголовный розыск подобно ломовой лошади впряжен в работу по раскрытию основной массы общеуголовных преступлений, но помощь в этом ему оказывают все остальные службы ОВД.

А вот сотрудников БЭП, численность которых и без того незначительна, в силу указанных выше причин могут «пристегнуть» и к раскрытию общеуголовных преступлений, и к охране общественного порядка, и ко многому другому, чем должна и не должна заниматься милиция. У меня, к примеру, во время службы в БЭП на решение общемилицейских проблем уходило до 30% служебного времени.

Такое положение дел приводит к тому, что молодые сотрудники БЭП с наиболее высоким уровнем интеллекта и обладающие определенными экономическими знаниями, то есть наиболее ценные работники, уходят со службы, так как ментальность таких людей, как правило, совершенно не подходит к решению задач по поддержанию общественного порядка на улицах, разбирательству по семейным скандалам и прочим подобным делам. Другими словами, нередко лучшие сотрудники БЭП увольняются из милиции, так как не желают становиться заложниками действующей системы привлечения их к выполнению несвойственных службе БЭП функций.

По-настоящему эффективный инструмент для борьбы с коррупцией у нашего государства появился с образованием Комитета по борьбе с организованной преступностью и коррупцией при МВД, сотрудники которого были в значительной степени дистанцированы от остальной милиции.

Об эффективности данного правоохранительного органа можно судить по результатам деятельности Солигорского межрайонного отдела, работа которого в свое время часто освещалась в СМИ.

Самым крупным делом сотрудников этого отдела явилось раскрытие аферы с приватизацией Любанского комбината строительных материалов, который одна частная фирма сумела наполовину приватизировать весьма хитроумным способом. В результате проведения сложнейших мероприятий, связанных с получением коммерческой информации из-за рубежа, директор данной фирмы был привлечен к уголовной ответственности за хищение в особо крупных размерах, а акции комбината на сумму 2 млн. 544 тыс. долларов решением Высшего хозяйственного суда Беларуси были возвращены государству.

Имелись и другие коррупционные дела с возмещением государству десятков и даже сотен тысяч долларов. К примеру, один из руководящих работников «Беларуськалия» возместил валютой ущерб своему предприятию в размере 265 тысяч долларов лишь только за то, чтобы ему изменили меру пресечения с ареста на подписку о невыезде.

Не менее важным является и то обстоятельство, что во многом благодаря работникам Солигорского межрайотдела во главе с его начальником и оперативником с тридцатилетним стажем Алексеем Пузевичем в лихие 90-е годы была разгромлена организованная преступность на Солигорщине и прилегающих регионах.

Хочу при этом отметить, что Солигорский межрайотдел работал не лучше и не хуже других аналогичный подразделений своей системы.

А затем как-то резко поменялось руководство Комитета. Началось его структурное «усовершенствование» — более тесная привязка к остальной милиции и ликвидация межрайотделов. Стали приходить новые руководители.

И вот перед личным составом на весьма ответственную должность по борьбе с экономическими преступлениями и коррупцией представляется один из таких руководителей. Первое, о чем заявил новоиспеченный начальник, было то, что в экономике он не разбирается, однако «кировать» умеет.

Можно ли себе представить хирурга, который вступая в должность, заявляет, что в медицине он не разбирается, однако резать умеет? Не думаю, что где-то возможно нечто подобное, а вот в милиции — пожалуйста.

В подтверждение того, как необходимы работникам антикоррупционных служб экономические знания, приведу такой пример. В конце 90-х годов Солигорским межрайотделом была выявлена организованная преступная группа, состоящая из работников РУП «ПО «Беларуськалий» и местных коммерсантов, члены которой похитили из объединения и реализовали в Россию в общей сложности 1447 тонн пищевой и технической соли. Так вот, хищения только 20 тонн пищевой соли было выявлено путем взятия с поличным, а все остальное количество — путем анализа сведений оперативного и бухгалтерского учета РУП «ПО «Беларуськалий», то есть ревизорскими методами самими работниками межрайотдела, так как назначение и проведение документальных проверок соответствующими специалистами не дало никаких результатов.

Возвращаясь к упомянутому назначенцу, замечу, что в экономике он действительно не разбирался, а руководил еще хуже, чем разбирался в экономике. Поэтому многие весьма серьезные планы по борьбе с экономическими преступлениями так и остались нереализованными. Более того, сей борец с коррупцией сам оказался замешан в крупном коррупционном скандале и был уволен из ОВД. Но ведь кто-то выделил такого работника среди других и выдвинул в руководители. За какие заслуги и в силу каких качеств? Почему профессионалы были заменены «кировальщиками»? Чем, как не кадровым протекционизмом объяснить такие назначения.

«Верный признак коррупции — кадровый протекционизм», — отметил на одном из совещаний по борьбе с коррупцией Александр Лукашенко. Вот только жаль, что из милиции именно за такие дела с позором еще не был изгнан ни один протекционист.

Таким образом, путем «модернизации» структуры и уродливой кадровой политики в нашей стране состоялся разгром наиболее эффективного органа по борьбе с коррупцией. От Комитета по борьбе с организованной преступностью и коррупцией осталась лишь его тень — Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией. При этом характерно то, что как только в ГУБОП были образованы межрайотделы и этот орган стал набирать силу, сразу же кое-кто заметил свою оплошность, и межрайотделы были расформированы. А чего стоит такая структура без опоры на местах? Это все равно, что дерево без корней. Вместе с тем, данное обстоятельство указывает, на то, что нынешнее руководство и личный состав ГУБОП смогли бы возродить эффективный орган по борьбе с коррупцией, если бы, конечно, им позволили это сделать.

Как видим, со стороны руководства МВД наблюдается, как бы передаваемое по наследству, явное нежелание иметь по-настоящему эффективный орган по борьбе с коррупцией, что вызвано, на мой взгляд, рядом причин.

Во-первых, создание такого органа предполагает определенное реформирование и ломку системы МВД. Однако, как заметил как-то глава государства, ни одно ведомство само себя никогда еще не реформировало. Наше МВД не является исключением и поэтому противится любым структурным изменениям.

Во-вторых, милицейские руководители всех уровней не желают лишиться того, что можно назвать причастностью к борьбе с коррупцией, которая поднимает их статус в обществе, а у кого-то, быть может, и материальный достаток. Другими словами, милицейский начальник со своим БЭП в кармане и без него это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

В-третьих, независимая от МВД антикоррупционная служба будет являться опасностью для продажных милиционеров. Такое уже было, когда сотрудникам Комитета по борьбе с организованной преступностью и коррупцией приходилось работать против коррумпированных сотрудников милиции.

Все это мобилизует милицейских руководителей на активное воспрепятствование созданию в нашей стране надежной системы противодействия коррупции. При этом я далек от мысли о наличии некого центра такой деятельности. Все гораздо проще. Корпоративный эгоизм объединяет и организует милицейскую элиту на борьбу за личные интересы, не хуже любого тайного общества. Поэтому такое противодействие эффективной борьбе с коррупцией можно считать хотя и стихийно, однако организованным.

В связи с этим важнейшее направление деятельности правоохранительных органов превратилось в фарс.

Чтобы стало понятным нынешнее состояние дел по борьбе с коррупцией в нашей стране, приведу такие цифры.

Возмещение материального ущерба государству, являющееся наиболее точным показателем реальных итогов борьбы с коррупцией, по Солигорскому межрайотделу за 1999-2003 годы составило в эквиваленте около 3 млн. долларов. Поясняю, что мною указан последний период работы отдела в пять лет до момента его ликвидации в начале 2004 года. И для сравнения возьмём результаты борьбы с коррупцией всех правоохранительных органов страны, которые за 2012 год возместили государству материальный ущерб от коррупционных преступлений в эквиваленте равном примерно 1,5 млн. долларов.

Таким образом отделом численностью в 12-17 человек, с учетом изменения за последние 10 лет покупательной способности доллара, ежегодно в среднем государству возвращалась ровно половина того ущерба, который в настоящее время от совершенных коррупционных преступлений возмещают все правоохранительные органы страны, из которых только в одной милиции, по некоторым сведениям, насчитывается свыше 100 тыс. сотрудников.

Факты говорят о системных провалах в работе правоохранительных органов по противодействию коррупции. Однако ответственные за борьбу с коррупцией товарищи создают иллюзию того, что в этом вопросе у нас полный порядок.

Так, на февральской пресс-конференции по вопросам деятельности правоохранительных органов в борьбе с коррупцией за 2012 год было заявлено, что в последние годы в Беларуси имеется тенденция снижения коррупционных преступлений, которых в прошлом году было выявлено на 26% меньше, чем в 2011 году.

Из этого следует, что через несколько лет такой же успешной работы правоохранительных органов коррупции в нашей стране не будет вообще.

Только вот удивляет замечание на этой пресс-конференции представителя МВД о том, что коррупция наблюдается во всех отраслях: «А бесспорный лидер здесь — Министерство лесного хозяйства». То есть бесспорным лидером по коррупции стала отрасль, на которую приходится только 0,4% валового внутреннего продукта и такое же незначительное, в масштабах народнохозяйственного комплекса, количество лиц, которых в соответствии с уголовным правом можно отнести к субъектам коррупционных преступлений.

Выходит, что в лесном хозяйстве образовалось некое аномальное скопление коррупционеров. Но такое явление никак не вписывается ни в нашу социальную реальность, ни в здравый смысл. Поэтому разумнее предположить, что склонность к коррупции у людей в общем-то везде одинакова, а лесное хозяйство по уровню коррумпированности мало чем отличается от других отраслей.

Более того, в отраслях, располагающих огромными материальными ресурсами и финансовыми активами, возможностей для различных злоупотреблений гораздо больше. Однако чтобы распутывать незаконные финансовые схемы и противостоять при этом сильным мира сего, нужен профессионализм в полном смысле этого слова, а также условия для его проявления.

Но таких профессионалов в милиции, да и вообще в правоохранительных органах маловато, а существующая система необходимых условий для раскрытия способностей сотрудников не создает. Поэтому приходится делать показатели по коррупции на изобличении работников леса, составляющих «липовые» административные протоколы, как это было в прошлом году, а глубокие и серьезные проверки проводить лишь время от времени, привлекая к ним лучших специалистов и давая им зеленую улицу в работе. Такие проверки и показывают реальный уровень коррупции в экономике.

После одной из них, на совещании по развитию белорусской энергетики в апреле текущего года, Александр Лукашенко заявил, что в Беларуси энергетики создали собственное государство в государстве — «некую свою независимую организацию с элементами мафии и банды».

Как видим, на фоне заявлений правоохранительных органов об успешной борьбе с коррупцией и тенденцией снижения выявляемых коррупционных преступлений, в стране идет формирование «мафиозно-бандитских» отраслей экономики, то есть происходит процесс её криминализации. А отношение к подобным процессам и неэффективной борьбе с ними, как к приемлемому порядку вещей, указывает на полную дезориентацию в этом вопросе руководства страны и общества, а также на силу противодействия борьбе с коррупцией в Беларуси.

В сложившейся ситуации ни в коем разе нельзя винить рядовых сотрудников антикоррупционных служб и их руководителей. Все они являются заложниками существующего в стране непрофессионального подхода к вопросу противодействия коррупции. Ответственность за все это всецело ложится на высших должностных лиц, в чью компетенцию входит построение системы и организация борьбы с коррупцией в государстве.

Важно также отметить, что целью создания эффективной системы борьбы с коррупцией не является привлечение к уголовной ответственности наибольшего количества граждан. Наоборот, наличие такой системы оказывает большое профилактическое воздействие. Никто не пойдет на нарушение закона, зная, что с большой степенью вероятности в этом будет уличён. А вот нынешняя несовершенная система противодействия коррупции провоцирует отдельных должностных лиц на незаконные действия и плодит коррупционеров.

Однако было бы неправильно выстраивать систему противодействия коррупции исключительно на деятельности правоохранительных органов. Речь идет не о пустопорожних планах, отчетах и заседаниях антикоррупционных комиссий. Для Беларуси, где около 70% реального сектора экономики находится в руках государства, представляется весьма актуальным предложение бывшего генерального прокурора Григория Василевича о введении на госпредприятиях служб экономической безопасности.

Прошу не путать такие службы с контрольно-ревизионными органами, у которых совершенно иное предназначение. К сожалению, данная инициатива осталась нереализованной, а ведь, как показывает практика, эффект от таких служб, при правильной организации работы, не просто большой, а колоссальный. При этом важно отметить, что деятельность указанных органов нацелена на предотвращение экономических и коррупционных преступлений, что позволило бы, в случае их создания, уберечь многих членов нашего общества от возможных неприятностей.

Борьба с коррупцией — важнейшая государственная задача, и от того, насколько успешно она будет решаться, во многом будет зависеть уровень и качество жизни белорусского народа.

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».