Другие материалы рубрики «Общество»

  1. Лукашенко не хочет, чтобы Беларусь называли страной пьяниц и наркоманов
    Глава государства считает, что нельзя недооценивать такую острую для нашего общества проблему, как алкоголизм и наркомания.
  2. «Раздеваться и работать». Десять цитат Лукашенко с Всебелорусского народного собрания
    На пятом Всебелорусском народном собрании, которое открылось 22 июня в Минске, Александр Лукашенко говорил больше двух часов.


Общество

Белорусская зона. Неприкасаемые в тюремной иерархии. Часть 2


Тема тюремной кастовой системы нередко поднимается в СМИ, в последнее время она часто звучала в связи с политическими заключенными. Однако почти все, кто пишет на эту тему, знают о предмете в лучшем случае из рассказов бывших сидельцев либо пользуются распространенными в обществе стереотипами. Как итог, часто имеет место множество грубых ошибок и введение читателей в заблуждение.

Цель данной статьи — пролить свет на некоторые аспекты такого сложного и многосоставного явления, как неформальная иерархия в тюрьмах Беларуси.

Продолжение. Часть 1. Блатные, мужики, козлы и петухи 

Николай Дедок. 27 лет, участник анархистского движения. Родился в г.п. Брагин Гомельской области. Окончил Юридический колледж БГУ, работал судебным исполнителем в суде Центрального района Минска, юрисконсультом в частной фирме. В 2009 году поступил в Европейский гуманитарный университет (Вильнюс) на специальность «Политология и европейские исследования». В сентябре 2010 года задержан в Минске по подозрению в нападении на посольство России. Был осужден по «делу анархистов» за участие в акциях протеста возле Генштаба, Дома профсоюзов и казино «Шангри Ла», получил 4,5 года лишения свободы. За три месяца до освобождения получил еще один год лишения свободы по ст. 411 УК РБ (Злостное неповиновение администрации ИУ). Освобожден 22 августа 2015 года по указу президента «О помиловании» (сам прошения не писал, хотя неоднократно предлагали).Сейчас студент первого курса ЕГУ, специальность «Всемирная политика и экономика».



Часть 2. Воровские понятия на службе государства

Положение «петухов» в ИУ

Что из себя представляет жизнь «петуха» в зоне? Если кратко, то это полный и кромешный ад.

Согласно понятиям, «петух» не имеет никаких прав. Не имеет права спорить, отвечать на оскорбления, отстаивать свое достоинство, потому что считается, что достоинства у него нет. Его можно бить, унижать, насмехаться.

Когда по коридору барака идет обычный зэк и «петух», последний обязан прислониться к стеночке, чтобы не дай Бог не задеть мужика, иначе он может быть бит.

«Петухи» выполняют всю грязную работу: мытьё туалетов (а вы можете представить себе, что такое 8-10 «толчков» на отряд в сто человек), вынос мусора и тому подобное. Некоторые «петухи» оказывают сексуальные услуги другим зэкам, зарабатывая таким образом себе на чай и сигареты (правда, надо сказать, что на тех зонах, где был я, сотрудники ИУ с этим борются, и если найдут «петуха» и его клиента, предающихся «однополой любви», обоих посадят в ШИЗО).

«Петухам» дают женские имена, называют их «она» или «малая». Признаюсь, довольно дико и тошно наблюдать, как молодые ржущие зэки обращаются, например, к 60-летнему беззубому деду «Алёнка» или «Марина».

«Петухам» ни на секунду не дают забыть о том, кто они такие. В столовую они заходят последними, моются в бане тоже последними. В клубе и ленкомнате (комнате, где смотрят телевизор) для них — отдельная скамейка в самом неудобном месте. Обращение «съ*бал на**й отсюда» в их адрес — вещь совершенно привычная и обыденная. Один уголовник мне упорно доказывал, что «петухи — это не люди»

 

Однако еще хуже, чем зэки, к «петухам» относятся сотрудники администрации. Контролеры, а часто и офицеры всячески их третируют, публично оскорбляют, угрожают, а в случае чего могут и избить.

Будучи бесправными людьми со сломанной волей они еще реже, чем обычные зэки отстаивают свои права. Как итог — более половины самоубийств, которые случились при мне в тюрьмах и зонах, совершили именно «петухи», хотя эта каста составляет не более 3-5% от населения зоны.

Что характерно, не лучше ситуация и в СИЗО, где «петухи» сидят в отдельных камерах. На Володарке такой «петушиной» камерой была 70-я. Как рассказывали парни, которые долго жили по соседству с ней, её обитатели резали себе вены едва ли не ежедневно.


Чем они занимаются?

Жизнь «на дне», постоянная ненависть и унижения едва ли из кого-то могут сделать высокоморальное создание. По моим личным наблюдениям, большинство «петухов» — люди совершенно беспринципные, подлые, готовые на всё ради собственной выгоды. Хотя, конечно, данные качества не редки среди зеков в целом, среди «петухов» они, пожалуй, распространены гораздо больше.

Абсолютное большинство «петухов» работают на администрацию: стучат, выполняют «оперативные задания», провокации и т.п. Необходимость как-то выживать в сверхагрессивной и враждебной среде лагеря толкает их к союзу с наиболее сильной стороной — сотрудниками ИУ. Поэтому большинство функций, которые выполняют «петухи», так или иначе навязаны им оперативниками.

В официальные обязанности «петухов» входит уборка туалетов (никто, кроме них, делать это не возьмется) и вынос мусора. Многие из них зарабатывают себе на жизнь и уборками в комнатах. «Петухов» делят на «рабочих» и «нерабочих». Первые — это те, кто за вознаграждение (чай, сигареты, сладости) оказывает сексуальные услуги другим заключенным. Вторые — это те, которые этого не делают, и, следовательно, принудить их нельзя. 

 

Многие считают, что в «петухи» попадают через изнасилование в тюрьме или на зоне. 15-20 лет назад так оно и было. На сегодня же такое в тюрьмах Беларуси практически не встречается. По крайней мере, я не знаю ни одного такого случая, и никто из тех, кто сидел со мной, ничего подобного не рассказывал. Также и случаев изнасилований «петухов» против их желания при мне не было.

Сегодняшние зоны в гораздо большей степени находятся под контролем администрации, чем ранее, и «петух», которого изнасиловали, может просто написать заявление на насильника, и тому накинут срок.


В чем выгода администрации?

Наверняка, у вас возник вопрос: а почему государство, и, в частности, администрация ИУ позволяет существовать в местах лишения свободы дикарской средневековой кастовой системе с её неприкасаемыми, слугами и проститутками? Ведь это негуманно, жестоко и, в конце концов, не по закону, ведь согласно ПВР ИУ (Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений) все заключенные должны подчиняться одним и тем же требованиям, и ни о каком делении на касты не может идти и речи.

Неужели сотрудники ИУ не могут это пресечь и восстановить пусть строгую и жёсткую, но всё же дисциплину?

Ответ прост: им это не надо.

За достаточно долгий срок, проведенный в карательных учреждениях, я успел много где побывать и много кого увидеть. Я посидел в четырех тюрьмах и трех колониях, общался с простыми мужиками и «блатными», бандитами, наркоманами, «коммерсами» и «положенцами», мошенниками и убийцами, козлами и даже «петухами», и, конечно же, очень много общался с сотрудниками ИУ.

Много размышляя над тем, как устроена карательная система Беларуси, я пришел к однозначному выводу: блатная и милицейская системы руководства карательными учреждениями есть два столпа, которые поддерживают друг друга.

Неформальная система понятий, придуманная ворами, и Правила внутреннего распорядка сегодня скорее взаимно интегрировались, нежели находятся в состоянии войны и противоречия.

Да, бесспорно, сотрудники ИУ насильно подчистили ту практику понятий, которая мешает управляемости и создает им неудобства. В остальном мир профессиональных уголовников и мир МВД неплохо ладят. Они получают друг от друга то, что им надо: сотрудники ИУ — спокойствие в учреждении, отсутствие ЧП и управляемость (зачем рулить сотней зеков, если можно рулить одним блатным/козлом, который держит в страхе остальных?), а блатные/козлы получают привилегии и власть. Все довольны. Кроме, конечно, мужиков, которые, как водится, оказались между двух огней и находятся, де-факто, в двойном подчинении.

Многие арестанты, которые сидят уже более десяти лет и наблюдали за тем, как примерно с 2005 по 2010 годы все белорусские зоны из «черных» стали «красными», говорили мне в открытую примерно следующее: «А сейчас то же самое, что и раньше. Только вместо блатных — козлы. Если раньше водка и мобильники были у «бродяг», то теперь у активистов. Если раньше за «косяки» мужиков били блатные, то теперь бьют козлы».

Что характерно, даже лица таких неформальных руководителей зачастую те же самые. Когда началась активная «ломка» зон и их перекраивание, как вы думаете, откуда оперативники брали верных и преданных активистов — завхозов и дневальных, готовых исполнить любой приказ? Их набирали из вчерашних блатных, которые очень быстро предавали свою блатную идею, если им угрожали, например, отправкой в «крытую» или лишением привилегий, или же просто несколько раз сажали в ШИЗО.

Как результат, сегодня белорусскими зонами вместе с администрацией управляют заключенные, «твердо вставшие на путь исправления» — при этом забитые с ног до головы воровскими татуировками, с накачанными вазелином кулаками.

Несмотря на внешнее противоречие в функциях, слияние уголовного мира и сотрудников ИУ заметно не только на институциональном, но и на лингвистическом уровне.

Сотрудники администрации не менее активно, чем зэки, используют тюремный жаргон. Как я уже писал, тех же «петухов» они гнобят и унижают похлеще, чем уголовники. Да что говорить: среди самих же сотрудников ИУ существуют свои «отсаженные», являющиеся изгоями в кругу коллег.

В мою бытность на ИК-15 там работал «отсаженный» контролер. Коллеги не пили с ним чай, он был единственным, кто мог «шмонать» (обыскивать) «петухов». И такие случаи не единичны: на ИК-14 (Новосады), по рассказам одного моего сокамерника, был даже отсаженный офицер, о котором коллеги прознали, что он «неправильно» занимался сексом со своей женой. Как результат — они перестали пить с ним чай и стали демонстративно презирать, более того, даже зэки гнобили этого офицера совершенно безнаказанно. И таких примеров — немало.

Интересно, что многие зэки на волне ужесточения режима и относительного улучшения положения «петухов» (лет 20 назад их били гораздо чаще, могли также и изнасиловать) высказывали мне мнение, что скоро «петухов не будет, потому что всех заставят убирать толчки». При этом часто добавляя, что, мол, власти нужно «выглядеть прилично перед Европой» (да, попадались и такие политические аналитики). Однако мне кажется, что этого в ближайшее время не произойдет. Причина всё та же — существование касты «петухов» существенно облегчает управляемость зоны. 

 

Безо всякого сомнения, администрации белорусских зон могли бы заставить всех заключенных убирать туалеты и принимать пищу за одними столами независимо от «масти».

Не будет по этому поводу ни бунтов, ни восстаний: максимум последствий, которыми чревато такое нововведение — это несколько десятков особо упертых сторонников понятий, которых придется перевести в «крытую». Большинство же зэков в Беларуси настолько забитая и бессловесная масса, что принудить их к чему угодно не составит большого труда. А если еще и пообещать за уборку туалетов УДО — они побегут убирать их наперегонки.

Однако, как видим, администрация не спешит этого делать.

Еще один немаловажный момент: существование данной касты оказывает сотрудникам ИУ неоценимую помощь в прессинге заключенных, которые отказываются подчиняться.

В любой зоне и тюрьме всегда находятся отдельные люди, которые отказываются играть по правилам, установленным милицией. Либо это асоциальные личности, которые «газуют» (т.е. пытаются жить строго по воровским понятиям), либо заключенные, пытающиеся отстаивать свои права, например, жалуясь в различные инстанции, либо же те, кто лишь по факту своего статуса будут подвергаться в тюрьме гонениям, например политзаключенные.

Так вот, многих из перечисленных категорий людей уже не запугать ни лишением передач и свиданий, ни ШИЗО, ни ПКТ (помещение камерного типа), ни «крытой», ни 411-й статьей УК. Вопрос — что же с ними делать? И тут на помощь приходит последний аргумент — «петушиная» каста. И тут даже те, кто не боится ни изолятора, ни дубинок, безусловно, задумаются. Ведь жизнь в данной касте — самое худшее, что может произойти с арестантом. Человеку с чувством собственного достоинства находиться в коллективе, обладая таким статусом, становится практически нереально. А выхода из этой касты не существует.

Мне приходилось общаться с бывшим заключенным ИК-2 (Бобруйск), которому начальник колонии в ответ на требования соблюдать закон и не нарушать его права ответил: «Ты что, забыл, где гарем находится?» И это далеко не единичный пример.

Про использование этого орудия против политзаключенных и говорить не приходится. Лично мне известно как минимум три случая, когда политзаключенных загоняли в «петушиную» касту просто за то, что они политзаключенные.

Во всех трех случаях оперативная комбинация была очень похожей: по приезду политзаключенного в зону находится авторитетный зэк (блатной или козёл), который выдвигает против того обвинение в «косяке»: сидел ранее в одной камере с «опущенным», либо пил из «петушиной» кружки, либо же общался с «петухом» на воле. Естественно, это обвинение не имеет ничего общего с реальностью. Но, как по мановению волшебной палочки, из-под земли вырастает один или несколько свидетелей, подтверждающих: «да, пил-пил, я сам видел!» или «да-да, полоскался с пидаром по воле, я сам видел!», хотя «обвиняемый» этих людей и знать не знает. И вот — можно выносить решение, всё по понятиям!

Результат: политзаключенный отправляется в «петушиную» касту, исполнитель (блатной или козёл) получает подачку в виде свидания или передачи, а хитрый оперативник, разработавший весь план, получает поощрение от начальства.

Меня, к счастью, эта участь минула, хотя попытки, как я писал выше, были. Впрочем, очевидно, четкой установки загнать меня в «гарем» у администрации не стояло, иначе они бы непременно это сделали.

Такое единодушие неформальных тюремных элит с администрацией в отношении политзаключенных вновь позволяет мне говорить о том, что иерархическая карательная система всегда действует в едином русле, когда необходимо подавление и выдавливание чужеродных элементов — потенциальных бунтарей, способных отстаивать свои права.

И, конечно, сами собой укладываются в эту канву аналогии с 30-40-ми годами, когда уголовники приняли живое участие в ликвидации «троцкистов», «изменников родины» и прочей «58-й» (см. В. Шаламов «Жульническая кровь», Э. Эппбаум «ГУЛАГ», А. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ, книга 3).

Да, эти две головы карательной гидры могут порой грызться между собой, но, тем не менее, они нужны друг другу, и в момент, когда необходимо будет уничтожение нам подобных — они непременно будут вместе.


Есть ли выход?

Здесь, думаю, будет уместно дать несколько советов, как поступать в случае, если вы, находясь в тюрьме, видите, что вас за неподчинение или за то, что «политический» (что чаще всего) пытаются определить или уже определили в «петушиную» касту.

Первое и самое главное — поменять свое отношение к происходящему. Всех нас, мужчин, учили, что «пидарас» — это обидно и мерзко, что быть таким позорно. И тут — коллектив взрослых и вроде как вменяемых мужчин говорит вам, что вы именно такой. Вам же необходимо в первую очередь понять, что в вашем текущем положении нет ничего постыдного или чего-то, в чём вы должны себя винить. Вы — не педофил, не насильник и даже не гей. Просто против вас использовали звериные кастовые нормы, господствующие в тюрьме, для того, чтобы сломать вашу волю и понизить ваш статус в глазах остальных.


Что же делать?

Если процесс еще не зашел в необратимую стадию, например, вас закинули в «петушиную» камеру или же зэки публично провоцируют, задавая каверзные вопросы, имеет смысл сопротивляться до последнего — драться, совершать акты членовредительства, провоцировать любые конфликты, лишь бы выйти из данной ситуации, показать свою решимость идти до конца.

Если же момент упущен, и вы уже в данной касте, то вам остается требовать у администрации своего законного права на обеспечение личной безопасности (ст. 11 Уголовно-исполнительного кодекса РБ) — перевода вас в безопасное место (как правило, в одиночную камеру). Согласно этой статье, «при возникновении угрозы личной безопасности осужденного он вправе обратиться с заявлением об обеспечении личной безопасности к любому должностному лицу учреждения, исполняющего наказание. В этом случае должностное лицо обязано незамедлительно принять меры по обеспечению личной безопасности осужденного».

Мне не известно ни одного случая, чтобы осужденному отказали в таком требовании. Однако всё может быть, и не исключено, что для пущего эффекта человека, объявленного «отсаженным» и потребовавшего увести его из общего барака, могут специально там оставить — на ночь, например, дабы тот прочувствовал все прелести «петушиной» жизни. В этом случае нужно быть готовым и к унижениям, и к драке, и к чему угодно. Опять же, это именно та ситуация, когда стоит идти на крайние меры в виде членовредительства или самозащиты всеми доступными способами.

Стоит помнить — чем больше проблем вы создадите администрации, тем быстрее они обеспечат вам безопасность, ведь пока что перед администрациями ИУ не стоит цель физического уничтожения политзаключенных — речь идет лишь о том, чтобы сломать морально. Лишний труп или инвалид в зоне им ни к чему.

Конечно, необходимо понимать, что обращение к администрации с заявлением о том, чтобы вас закрыли в одиночку, также является «косяком» с точки зрения понятий. Таких называют «ломанувшимися», «закрывшимися» и т.п. Согласно же понятиям, вы, если считаете, что вас «отсадили» «по беспределу» (т.е. несправедливо), должны найти вышестоящего в иерархии уголовника («смотрящего» или вора в законе) и обратиться к нему с апелляцией, а уж никак не требовать от администрации посадить вас в безопасное место.

Поступать так или иначе — решать вам. Однако моё мнение таково: апеллировать к понятиям, которые сами по себе являются инструментом ломания несогласных, как минимум недальновидно. Да и оперативники всегда найдут подход — «по-хорошему» или «по-плохому» — к любому уголовнику, который принимает решения. И между спасением вашей судьбы и собственным благополучием он совершенно однозначно выберет второе.

Самое же первое, что нужно сделать в подобных случаях, это обнародовать произошедшее с вами, сообщив адвокату и родным, чтобы информация попала в СМИ. Они пока что ещё являются для политзаключенных каким-никаким щитом от откровенного произвола, поэтому необходимо прямо и открыто говорить обо всем, что с вами произошло: не стыдясь рассказывать и о кастах, и о «понятиях», и о провокациях оперативников. Ведь администрация, прессуя зэков подобным образом, как раз и играет на их мужских чувствах и ощущении стыда за то, что «я же теперь, как гомик».

Благодаря этому абсолютное большинство подобных историй, происходящих, замечу, не только с политическими, никогда не выходят на волю. Люди просто стыдятся о них говорить, тем самым воспроизводя порочный круг молчания и позволяя сотрудникам ИУ и дальше использовать неформальные тюремные правила для давления на неугодных.

Прекратить это можно, лишь начав говорить о проблеме вслух, поборов совершенно необоснованный стыд и страх.

Как я уже говорил, побывать в подобном положении мне не доводилось, но вероятность того, что по КГБшной указке меня загонят «в гарем», я рассматривал постоянно. И путем долгих размышлений, наблюдений и анализа чужого опыта пришел к выводу, что в случае чего буду вести себя именно так, как описано выше.

Подытоживая, хотелось бы завершить этот текст чем-нибудь оптимистичным и жизнеутверждающим. Но реальность диктует немного другие тона. Количество людей, попадающих в тюрьмы за убеждения, постепенно растет, а вместе с ними растет и прессинг в местах лишения свободы. Немаловажной частью этого прессинга как раз и является та система каст и неформальной иерархии, которую я описал выше.

Уже не индивидуальная, а массовая система «отработки» особых категорий зэков апробируется на заключенных-наркоманах. В зонах ввели новшество: профилактический учет для «экстремистов» — их заставляют носить желтые бирки. Логично предположить, что в свете радикального ухудшения социально-экономического положения в стране следующими после наркоманов, для кого создадут отдельные зоны, как раз и будут «политические».

В общем, думаю, что всем нам, тем, кто сегодня стоит за перемены и свержение диктатора, стоит оставить иллюзии и понять, что легче не будет — будет только тяжелее. Безусловно, администрации ИУ продолжат использовать против политзаключенных прессинг с помощью воровских понятий — этот инструмент удобен и не раз доказал свою эффективность.

Изменить ситуацию к лучшему может только слом архаичной кастовой системы, а для начала — слом молчания и табу на обсуждения этой темы в обществе.

 

Оценить материал:
Средний балл - 4.85 (всего оценок: 34)
Tweet

Ваш комментарий

Регистрация

Последние Комментарии

  • Со многим что пишет Автор я согласен, но кое-что он упустил, вернее это ускользнуло от его пристального взора. Петух в зоне - это самая опасная и непредсказуемая масть. Этим терять нечего и они не задумываясь в случае чего идут на крайние меры, когда надоело терпеть. Могут запарафинить, а могут и заточку под дых загнать обидчику. При мне один петух блатному заявил: Я тебя сейчас при всех поцелую или в рожу тебе харкну и к вечеру ты у меня в гареме окажешься, так что не беспредельничай и будь примерным зеком. В зоне как и на свободе все стороны стараются соблюдать баланс сил и интересов, лишний раз обращать на себя внимание никому не надо, ну разве какому психопату. А то себе дороже обойдётся.
  • В своём "Восстании хама" Холмогоров официально утвердил правый взгляд на изнасилование: "изнасилование – это нарушение субординации, посягательство нижестоящего на вышестоящее". То есть барин может делать с холопской дочкой всё что угодно и это не будет изнасилованием, а законным проявление иерархии и субординация. Правильно-воспитанная "простолюдинка" примет это с благодарностью. А против "наглого быдла" есть господский кнут и педагогическое "право на насилие".
  • В отличии от других стран бывшего союза, в Белорусских тюрьмах царит порядок. Согласен что могут быть различного рода несправедливостей, но это скорее исключение из правил. Порядок там присутствует и с этим сложно поспорить.