Диалог о смерти. Могут ли беседы с европейцами остановить расстрелы в Беларуси?
Пока Совет Европы и Министерство иностранных дел готовили конференцию об отмене смертной казни, в центре Минска в один день было расстреляно сразу три человека.
13 декабря в Минске прошла очередная конференция на тему смертной казни в Беларуси. Предыдущая была в марте. И тогда, и сейчас белорусские власти публично заявляли, что готовы обсуждать этот «сложный вопрос» и постепенно приближаться к отмене смертной казни. Но по факту в 2016 году было расстреляно четыре человека. Так есть ли прогресс или переговоры зашли в тупик?
«Решение об отмене смертной казни должно быть
принято внутри страны, а не навязано извне»
Представитель Совета Европы Татьяна Термачич считает, что прогресс все-таки есть.
«Сегодня за одним круглым столом собрались чиновники и представители неправительственных, религиозных и международных организаций,— говорит она. — Некоторые из них — сторонники смертной казни, некоторые — противники. Важно обсуждать эту проблему. Конечно, настоящим прогрессом будет, когда смертная казнь будет полностью отменена в Беларуси».
Белорусские власти все время ссылаются на общественное мнение. Прежде всего, результаты референдума 1996 года, когда большинство белорусов проголосовали за сохранение исключительной меры наказания.
Любопытный момент: газеты того времени практически не писали о смертной казни. В обществе фактически не было дискуссии по этому вопросу. Президент и парламент делили власть — вот что тогда действительно обсуждали люди, наряду с экономическими проблемами, конечно.
На момент референдума максимальным сроком наказания было 15 лет лишения свободы. Позже этот срок был увеличен до 25 лет, также было введено пожизненное заключение. Ссылаться на результаты «всенародного голосования» без учета данных изменений как минимум некорректно.
«В мире было множество примеров, когда политики, не взирая на общественное мнение, брали на себя ответственность отменить смертную казнь, — говорит Татьяна Термачич. — Я убеждена, что решение об отмене смертной казни должно быть принято внутри страны, а не навязано извне. Белорусские власти сами должны понять, что так будет лучше. Ведь это вопрос уголовной политики. Нужно определить, является ли смертная казнь эффективным средством борьбы с преступностью».
Убийств становится меньше, но смертная казнь тут ни при чем
По этому поводу нет единого мнения. Представитель Следственного комитета Юрий Варавко озвучил цифры: в 2007 году было зарегистрировано 783 убийства, в прошлом году — 378. Выходит, смертная казнь снижает преступность?
«Если бы я был сторонником смертной казни, мог бы сказать, но дело, конечно, не в этом,— пояснил специалист СК. — Во всем мире похожие тенденции. Почему? Во-первых, появляются новые источники доказательств. Еще недавно основным доказательством были показания свидетелей, а сегодня все больше внимания уделяется криминологическим экспертизам. Так что сейчас сложнее нарушать закон, все можно отследить. Во-вторых, мы живем в информационном обществе, поэтому люди все чаще уходят в онлайн, и там же совершают преступления».
Специалист говорит, что уголовный процесс в Беларуси, если сравнить с соседними странами, «достаточно тяжелый и затратный, однако позволяет гарантировать объективность и полноту расследования».
«Количество нераскрытых убийств с каждым годом сокращается. Для сравнения: в 2007 году таких дел было 15, в 2015-м — всего два. То есть по раскрываемости мы приближаемся к 99%».
При этом в Беларуси, конечно, были случаи, когда за убийства были приговорены совершенно невинные люди. Витебское и Мозырское дело — самые известные, но это было еще во времена советской Беларуси. Из недавних случаев можно вспомнить дело Михаила Гладкого, которого осудили на восемь лет за убийство родного брата. А когда он вышел на свободу, выяснилось, что настоящий убийца — совершенно другой человек — Эдуард Лыков, сокамерник убитого. За то время, пока он находился на свободе, успел убить еще троих. И в результате был приговорен к смертной казни. А Михаил Гладкий так и не добился компенсации от государства.
В правоохранительных органах, конечно, этот случай называют исключением.
Юрий Варавко считает, что к отмене смертной казни нужно подходить взвешенно, и приводит примеры из практики:
«Я просматривал несколько дел, по которым в последующем были назначены смертные приговоры, —рассказал он. —Поверьте, для следователя нет ничего страшнее: ночами не спишь, боишься, как бы не ошибиться. И скажу откровенно: по тем материалам, что я видел, у меня не было сомнений в доказанности вины. И особой жалости эти обвиняемые у меня не вызвали… Был случай, когда задержанный заявил, что мало убил и при возможности собирается продолжить свое «дело»…Так что не все так однозначно».
«Они собираются убить папу, потому что он кого-то убил. А кого после этого будем убивать мы?»
Региональный директор организации Penal Reform International Виктория Сергеева считает, что в принятии решения о смертной казни общественное мнение не играет существенной роли, поскольку мнение людей по этому вопросу нестабильно — зависит от качества и количества информации, которую они получают.
«В конфликт, связанный со смертной казнью, вовлечено очень много людей. И зачастую мы забываем о детях осужденных. На эту тему, к сожалению, проведено мало исследований. Но те, которые имеются, показывают, что на ребенка это оказывает страшный негативный эффект с последствиями на всю жизнь. В США 10-летняя девочка, отца которой приговорили к исключительной мере наказания, спросила у своей мамы: «Они собираются убить папу, потому что он кого-то убил. А кого после этого будем убивать мы?»— рассказала Виктория Сергеева.
«Я не сторонник смертной казни, но и не противник. Хочу сказать, что не услышал ни одного убедительного аргумента за отмену смертной казни. Все вы говорите заученные вещи,— обратился Мусиенко к участникам дискуссии. — Якобы референдум 1996 года — это несущественная вещь. Но это не так. Наши власти прислушиваются к общественному мнению, и правильно делают. Посмотрите, что происходит в Европе. Брейвик убил 80 человек, а на его содержание еще тратят такие огромные деньги. Пускай его привезут в нашу тюрьму».
Потом Сергей Мусиенко вспомнил, как в составе Общественно-консультативного совета посещал тюрьму, где отбывают наказания лица, признанные виновными в совершении особо тяжких преступлений:
«Там в камерах висела табличка, за что человек приговорен. У него было три срока заключения, он вышел на свободу и вечером того же дня зарезал брата, отца и покалечил мать. Он получил пожизненное заключение, но сам просил его расстрелять. Если посмотреть на дела недавно расстрелянных в Беларуси, то там был человек, который в 1992 году уже был осужден за двойное убийство(речь идет о Геннадии Яковицком. — ред.).Он вышел на свободу, потому что ему в те времена назначили гуманное наказание. И в результате убил еще одного человека. Его нужно защищать? Почему сегодня никто не думает про его сожительницу, которая погибла?»
«Вы говорите, что здесь никто не предоставил аргументов против смертной казни, что все эксперты говорят тенденциозные, заученные фразы. Но вы используете ту же риторику, лишь с той разницей, что позволяете себе спекуляции. Если быть до конца циничными, то родственники жертв хотя бы могут сходить к ним на могилу, а родственники расстрелянных людей не получают тела и не знают о местах захоронения. И потом, почему вы решили, что можете решать, кто достоин защиты, а кто — нет?»
В 2014 году был проведен опрос об отношении белорусов к смертной казни.
«Мы спросили, какое наказание, на ваш взгляд, было бы справедливым за следующие преступления: умышленное убийство, изнасилование, убийство ребенка, терроризм и убийство сотрудника правоохранительных органов при исполнении. Варианта было два — смертная казнь или пожизненное заключение. Так вот, белорусы практически по всем пунктам выбрали пожизненное заключение. Только по терроризму большинство выбрали расстрел, но даже в этом случае разбежка была незначительная — 0,2%»,— отметила Виктория Сергеева.
И о пожизненном заключении. В России проводился опрос среди лиц, приговоренных к данному наказанию. Их спрашивали, хотели ли бы они, чтобы им назначили смертную казнь. Ответ, по словам Виктории Сергеевой, был такой: «Когда был оглашен приговор, им казалось, лучше бы сразу расстреляли. Но это мнение было эмоциональное. Когда они приспособились жить в новых условиях, у них появилась надежда, что спустя 25 лет они смогут выйти на свободу».
В Беларуси приговоренные к пожизненному заключению также имеют право на досрочное освобождение. Спустя 20 лет за решеткой они могут обратиться в суд. Однако не факт, что суд их просьбу удовлетворит — будет учитываться сразу несколько факторов: личность осужденного, его поведение в тюрьме, состояние здоровья.
Опыт России показывает, что на свободу пока вышел только один такой осужденный. «У него были очень серьезные проблемы со здоровьем. И он вскоре умер,— рассказала Виктория Сергеева. — Остальные продолжают отбывать наказание».
В Беларуси первый пожизненный приговор был вынесен в 1998 году.
«Проведено уже много конгрессов, но, к сожалению, безрезультатно»
Валерий Филиппов, автор нескольких книг о смертной казни в Беларуси, говорит, что видит несколько сигналов к изменениям в вопросе смертной казни в нашей стране.
Надо сказать, что в некоторых постсоветских странах власти действительно пошли на такой шаг — накануне отмены смертной казни были исполнены вынесенные ранее смертные приговоры.
Однако в белорусском «коридоре смерти» по-прежнему находится Сергей Остриков, которого суд признал виновным в изнасиловании и убийстве двух женщин. Кроме того, Гродненский областной суд сейчас рассматривает дело об убийстве трех человек в Сморгонском районе. Дело о заказном двойном убийстве вскоре начнут рассматривать и в Минске. Еще одно громкое дело из той же серии — «черные риелторы» в Могилеве, которых обвиняют в убийстве как минимум шести человек. При сегодняшних нормах уголовного законодательства все эти дела можно назвать потенциально расстрельными.
«Если мы будем концентрироваться только на диалоге, ничего не изменится, — заявил он. — Проведено уже много конгрессов и заседаний, но, к сожалению, безрезультатно. Если общественное мнение противоречит правам человека, то наша задача(имеется в виду задача политиков. — ред.)— его изменить. А если мы не смогли, значит, потерпели неудачу. В странах, где отменили смертную казнь, уровень преступности не повысился. Если вы действительно продвинулись настолько в своем развитии, что готовы убивать, то тут нечего сказать. Но решение убить кого-то — это тяжкое бремя, не стоит забывать об этом».
Фото с конференции Сергея Балая
Обсудим?