В чернобыльской зоне природа возвращается в естественное состояние

Продолжение путевых заметок
из чернобыльской зоны

Начало:
1. С самогонкой радиации не замечаешь
2. В Брагине ждут Лукашенко
3. Много ли в чернобыльской зоне двуглавых телят?

 

Дороги в зоне отселения чем-то напоминают дороги к заброшенным воинским частям: неплохое покрытие с признаками отсутствия движения. По обеим сторонам дорог тянутся залитые в результате весеннего половодья ольховые леса, чередующиеся с бескрайними равнинами болот. Природа тут без вмешательства человека постепенно приходит в первозданное состояние.

 

30-40 лет назад вся Беларусь была охвачена мелиорацией. Руководство решило повысить урожайность за счет превращения болот в посевные поля. Дренажными канавами болота осушили, множество красивейших небольших речек, на которых выросло не одно поколение белорусов, превратились в прямые мелиоративные канавы, идущие через торфяные поля. Понизился уровень грунтовых вод. Некогда цветущие заливные луга превратились в торфяные пустыни. На таких полях при севе вслед за сеялкой идет каток, утрамбовывая почву.

 

Без этого рыхлую легкую торфяную землю моментально подхватывает ветер. Обычно после дня работы на таких полях несколько дней из носа и глаз вычищаешь комочки торфа. Вместо задуманного увеличения посевных площадей руководство Беларуси попросту загубило первозданную природу. В высохшем торфе пошли опасные подземные пожары. На территории несколько квадратных километров годами могут выгорать подземные пласты торфа многометровой толщины. Внешне такие пожары можно разглядеть по скоплению удушливого дыма в низменных местах. Тушение подземных пожаров связано с большим риском провалиться в раскаленную почву, требует длительного времени и больших материальных ресурсов. В настоящее время в некоторых местах, стараясь спасти природу, специально разрушают дренажные системы, проводя искусственное заболачивание местности.

 

Не обошла мелиорация и Полесье. После чернобыльской катастрофы, когда люди покинули этот регион, мелиоративные каналы оказались заброшенными. Там поселились и хорошо размножаются бобры, которые своими плотинами перекрыли их, повысив уровень воды. Природа быстро возвращается в свое естественное состояние.

 

Чтобы зараженная местность полностью очистилась, в каждом из радиоактивных элементов должно произойти несколько полураспадов. У одних изотопов, например йода-131, период полураспада длится 8 суток, у других — десятки, сотни или тысячи лет. У наиболее опасного для человека цезия-137 — 30 лет, у плутония-239 — почти 25 тысяч лет. Некоторые элементы при распаде превращаются в еще более опасные для человека. После 14 лет плутоний-241 превращается в очень опасный америций-241, который легко растворяется в воде и накапливается в живых организмах. В отличие от относительно безвредного бета-излучения плутония америций опасен проникающим гамма-излучением.

 

Зона отселения, внутри которой расположен заповедник, в течение многих лет, а возможно, и веков будет оставаться непригодной для жизни территорией. Когда-нибудь наши далекие потомки смогут увидеть здесь девственную природу, свободную от следов вмешательства человека.

Съезжаем с асфальтовой дороги на лесную. Колея наезжена. Через несколько сотен метров подъезжаем к вольеру с зубрами. Точнее, здесь зубры ходят вокруг огороженной территории, на которой обитает лесник, подкармливающий их. Получается, в вольере живет человек. Длительное пребывание здесь нежелательно из-за высокого уровня радиации. У находившегося там лесника индивидуального накопителя радиации не было.

 

В 1998 году из Беловежской пущи сюда привезли 16 зубров. Сейчас их здесь 48. Зубры совсем не боятся людей, подходя вплотную к жердям ограды.

Это место находится на маленькой возвышенности среди залитого водой леса. Весной сюда сползаются греться множество змей. Пройдя с десяток метров, мы увидели аж три гадюки. Одна из них была черной — довольно редкий вид.

 

Когда мы собрались покидать зубриную обитель, увидели двигающийся нам навстречу внедорожник. С двумя сопровождающими прибыл известный белорусский фотожурналист, работающий на известное международное агентство — знакомый моего спутника-американца Дэна. Трогательная встреча коллег посреди необитаемой местности.

Едем дальше по направлению к Чернобыльской АЭС. Однообразная равнинная местность с чередующимися лесами из ольхи и болотами. Поваленные столбы со срезанными проводами, по сторонам вдали — серые деревянные избы мертвых деревень, изредка встречаются бетонные павильоны автобусных остановок. Все строения за 20 лет заросли кустами и деревьями. Только сияющие свежей краской знаки радиационной опасности и противопожарной пропаганды дают понять, что здесь иногда бывают люди.

Время от времени дорогу перебегает косуля или рядом с дерева взлетает птица.

 

Въезжаем в деревню Дроньки. Мы находимся в центральной части заповедника. До Чернобыльской АЭС — 24 километра. Дроньки мало отличаются от деревень, стоящих на краю зоны отселения. Те же заросшие деревьями разграбленные хаты. Но они тут разграблены меньше, чем на окраине зоны отчуждения.

 

Кое-где на стенах висит старая одежда, остатки мебели, на полу — поломанные игрушки, газеты двадцатилетней давности, открытки. Такая обстановка хорошо показана в фильме "Сталкер". Около одной из хат дозиметр показал пока рекордный за время моей поездки по чернобыльской зоне радиационный фон 190 мкР/час.

 

Как и во многих подобных деревнях, в Дроньках действует только кладбище. Замечаем свежую могилу — конца марта 2006 года. Песок на краю могилы с глубины имеет радиоактивный фон 113 мкР/час — меньший, чем земля на поверхности. Кусты около кладбища рядом с ближайшей хатой подрезаны, а на песке противопожарной полосы, опоясывающей кладбище, видны следы суточной давности.

 

У меня создалось впечатление, что Максим провез нас по стандартному маршруту для посетителей, хотя он это категорически отверг, объяснив, что кусты могли подрезать жившие когда-то здесь люди, которые периодически посещают местное кладбище.

Пора ехать обратно. Едем молча — подавленное настроение. На выезде последнего КПП оставляем пропуска. Через несколько километров начинаются жилые деревни. Вскоре въезжаем в Хойники — оживленная людская жизнь. Сложно привыкнуть, что рядом проходит граница между пригодным для жилья миром и враждебной, но внешне неощущаемой радиацией.

Продолжение следует

Проект "Чернобыль. 20 лет спустя" осуществляется при содействии
Швейцарского управления по развитию и сотрудничеству (ШУРС).