Naka: музыкой мы особо не зарабатываем

 

Сегодня вечером в минском кафе LOFT состоится презентация дебютного альбома акустического проекта Naka Piano. Вокалистка популярной группы Naka Анастасия Шпаковская и пианистка Ирина Клименко на протяжении последнего года выступают на разных площадках Беларуси, собирая немало поклонников своего творчества. Наконец созрел альбом, который получил название Piano — релиз доступен для свободного скачивания на сайте группы.

В преддверии концерта-презентации диска мы встретились с Анастасией Шпаковской и поговорили об уходе музыкантов из группы, об имидже солистки и о внутреннем росте.

— Настя, с чего начался проект Naka Piano?

— С того, что группа пришла в студию записывать альбом Naka «Довольна». Основной состав музыкантов писал барабаны, бас, гитары. В это время нам поступали предложения о концертах, от которых не хотелось отказываться. И я сказала Ире: «Давай мы с тобой что-то сделаем, мы вдвоем мобильнее, чем вся группа, сможем ездить выступать». Потихоньку стали писаться песни. Начали мы с выступления на фестивале «Пикник» в Шаблях прошлым летом. А потом втянулись и дотянули до альбома.

— Но параллельно ты репетируешь и с группой?

— Да, мы много репетируем. У нас сейчас перестановки в коллективе: новый барабанщик и новый басист, с которыми мы потихоньку осваиваем старую программу. В конце ноября планируем в минском клубе Re:Public дать большой сольный концерт, где первое отделение будет Naka Piano, а второе отделение отыграем полным составом.

— Насколько для тебя болезненна смена того или иного музыканта?

— Уже столько их поменялось, что нет такой острой боли, как вначале. Раньше я расценивала уход музыканта как развод, предательство. Нельзя говорить: «От меня ушел музыкант», потому что люди находятся в каких-то вынужденных условиях, когда они не могут выезжать, не могут уделять много времени группе… Я воспринимаю этот как рабочий процесс. Хотя уход барабанщика для меня был непростым, потому что Дима был с нами со дня основания, а это больше восьми лет…

— По каким причинам меняются музыканты?

— В основном, из-за работы. Или другой, или основной, которая приносит деньги. Музыкой мы особо не зарабатываем. Гонорары за концерты — это не те деньги, за которые можно жить, да и концерты не так часто. Поэтому естественно, что приоритетом становится работа, приносящая доход.

— Твоя основная работа — игра в театре имени Горького. Были моменты, когда ты думала, что невозможно больше совмещать эти серьезные занятия?

— Нет, не было. У меня достаточно гармонично получается распределить время. В театре все знают о моей концертной деятельности с группой Naka. Когда мы писали наш второй альбом в Москве, за неделю до премьеры спектакля, в котором я играла одну из главных ролей, мне нужно было ехать в Москву дописывать какие-то треки. Режиссер без проблем меня отпустил, потому что он мне доверяет и знает, что музыка для меня очень важна. Порой в жизни дружеская обстановка способствует тому, чтобы все получалась никому не в ущерб.

— Комфортно ли тебе жить и работать в Беларуси?

— Что ты имеешь в виду?

— Атмосферу, в которой приходится находиться, возможности, которых у нас пока нет…

— Если говорить о физиологии, то я должна жить в теплой стране. Когда наступают холода, я чувствую себя некомфортно здесь, и мне приходится прикладывать массу усилий, чтобы этот комфорт себе придумать, навязать. В остальном… Если и есть какие-то некомфортные условия в стране, то очень спорный вопрос: хорошо это или плохо. Потому что порой препятствия становятся толчком для твоего внутреннего роста.

— Какие у тебя любимые концертные площадки в Минске?

— С группой я люблю выступать на больших площадках. Я не очень себя комфортно чувствую, если мы с группой в полном составе в маленьком клубе. В клубе Re:Public мне нравится. Правда, там бывают проблемы со звуком просто потому, что там так построено помещение, но некоторые звукорежиссеры умудряются победить стены. (смеется) Но по объему это абсолютно мое пространство. Если мы говорим про Naka Piano, то тут должна быть более интимная обстановка для общения глаза в глаза, на равных. Выступая с этой программой, все время хочется стереть грань между сценой и зрителями, потому что это совсем другая близость общения...

— Группа Naka начиналась с того, что ты как-то пришла после репетиции спектакля и написала 13 песен…

— Это была история длинною в жизнь, которая была прожита до этого. Я училась при консерватории и занималась профессионально музыкой. Меня все время подмывало писать тексты, мелодии, но они никак не складывались в завершенные композиции. А после того, как я закончила Академию искусств, был момент, когда я пришла и написала 13 песен, практически не отрываясь.

— Как часто ты пишешь песни сейчас?

— Сейчас я ввожу новых музыкантов в состав, поэтому нам приходится разучивать и повторять старый материал, который для меня уже не так актуален и интересен. Я смотрю на тексты новых песен, которые лежат у меня на пианино, и с тоской думаю: «Когда вы уже, деточки мои, дождетесь?». (смеется) Но, начиная с музыкантами с чистого листа, нужно разучить с ними старый материал, потому что на концертах люди хотят не только новых, но уже известных им песен. У меня нет такого, что я думаю: нужно срочно писать новую песню! Они пишутся в расслабленном режиме.

— Какая мотивация для написания песен более сильная: внутренняя или какие-то внешние события?

— Скорее всего, внутренняя. В моем случае все происходит от сердца, от переживаний. Бывает так, что случается событие и сразу пишется песня. То есть от внешнего, которое проникает в тебя: мы же все пропускаем через сердце…

— Ты сама работаешь над своим имиджем?

— Я бы не сказала, что я прямо работаю, хотя мне приятно, что ты так говоришь. (смеется) Полтора последних года я ходила и думала: «Надо постричься налысо, постричься налысо». Но мне нельзя совсем без волос остаться: некоторые, особенно активные, роли мне будет очень сложно играть в театре, парик будет просто падать. Поэтому я постриглась, но все-таки оставила немного волос, чтобы можно было что-то прицепить к ним.

— Почему возникло желание так резко изменить длину волос?

— Длинные волосы — это в принципе не мое. На концертах я все время не знала, куда их деть. Мне нравятся длинные волосы у девушек, но внутренне это не мое. Надо все время думать, что с ними сделать. Я была в плену, когда у меня были длинные волосы. Поэтому сначала я несмело убрала хвост, а затем подумала, что нужно следовать своему внутреннему желанию и убирать все лишнее с головы. Если из головы не получается, хотя бы с нее. (смеется) Истинное удовольствие получила, когда выбривала себе виски машинкой, оказалось, так здорово — брить голову.

— Как ты выбираешь наряд перед концертом?

— Я понимаю, что группа должна выглядеть стильно, чтобы было понятно, что это единый коллектив, а не просто люди в разных майках и ботинках, которые пришли неизвестно откуда. Сцена обязывает к некой определенной подаче. Мы обсуждали, в чем мы будем одеты. Мне хотелось какое-то цветовое решение привнести, но чтобы это не было очень театрально… У нас, мне чувствуется, должна быть стильная картинка, и мне хочется по мере возможности ее создать. Поэтому я стараюсь музыкантов подсобрать в этом плане. Пять человек на сцене — это не мало, мы оговариваем стиль перед выступлениями.

— Ты согласилась участвовать в музыкальном проекте против смертной казни «Апошні золак». За что ты не стала бы выступать?

— Я бы не хотела выступать в каких-то политических акциях. Не хочу становиться ни на одну из сторон баррикад. Я не верю ни одной из сторон, потому что понимаю, что политика всегда сопряжена с ложью и меркантильными интересами политиков. Для меня важно донести до людей свою человеческую, гражданскую позицию и держаться ее, а в политических кампаниях я не хочу участвовать.

— Что могло бы сделать твою жизнь лучше?

— Я тот удивительный случай, когда я все время несчастна, все время в запаре. Но успокоившись и ужиная с семьей, я понимаю, что я действительно счастливый человек. Если бы я находилась в состоянии спокойного счастья, меня бы ничего не двигало. У меня много недовольств собой, в первую очередь, и это заставляет меня двигаться вперед.