Беларусь-ЕС

Анаис Марин: Беларусь может реформироваться только изнутри

Анаис Марин из Финского института международных отношений давно изучает Беларусь. Тем, кто привык упаковывать «белорусский вопрос» в стандартные формулировки, некоторые суждения исследовательницы из Хельсинки могут показаться провокационными и спорными. В частности, она полагает, что Евросоюз смотрит на Беларусь несколько высокомерно и что к «Европейскому диалогу о модернизации» (ЕДМ) следует привлечь думающую часть белорусской номенклатуры.

Об этом и другом Анаис Марин рассуждает в беседе с корреспондентом БелаПАН.

— Анаис, вы придерживаетесь позиции, что без участия белорусских властей затеянный Брюсселем «Европейский диалог о модернизации» выглядит несбалансированно. Но официальный Минск если и готов включиться, то при условии, что «пятая колонна» будет де-факто отодвинута в сторону. Однако это уже для Европы потеря лица. Вам не кажется, что мы видим здесь тупик?

— К тупиковой бесперспективности белорусской политической ситуации мы все привыкли, однако пора найти выход.

Условия восстановления диалога между Брюсселем и официальным Минском диктует не Лукашенко. Вопрос нормализации отношений по первому треку — между Советом ЕС и белорусским начальством — еще не стоит на повестке дня. Пока всех политзаключенных не освободили и не реабилитировали, этот трек будет и должен остаться закрытым. Отказаться от этих давних требований — вот это означало бы для ЕС потерю лица.

В рамках же «Европейского диалога» модернизация пока обсуждается фактически только с независимыми экспертами. По большому счету, вне игры даже представители и организации гражданского общества, не говоря уже о чиновниках администрации и экспертах при правительстве. Поэтому ситуация тупиковая вот в каком плане: общаясь только с теми людьми, которые уже убеждены в пользе модернизации по европейской модели (то есть включая элементы политической либерализации), ЕС лишается от возможности устанавливать контакты с госслужащими, без которых никакие реформы невозможны.

Даже при наличии демократической альтернативы, которой в Беларуси сейчас нет (и которая не скоро будет, наверное), так или иначе придется работать с бюрократами из госаппарата. Среди них наверняка найдутся люди, понимающие, что стране необходима десоветизация управления социально-экономическими процессами. Именно эту часть номенклатуры стоило бы убедить, что сотрудничество с ЕС — наилучший способ реформировать страну, тогда как модернизация а-ля-рюсс только законсервирует отсталую авторитарную модель.

— Думаю, ваши рассуждения вызовут бурю несогласия у многих противников Лукашенко: мол, это наивные надежды, заигрывать с режимом — глухой номер!

— Да, понимаю, мне возразят, что бюрократы любого уровня — послушные, мотивированные и трусливые прислужники режима и поэтому с ними вообще общаться нельзя, тем более бессмысленно пытаться их «цивилизовать» через программы ЕС. Меня обвинят в цинизме, скажут, что каждый евро, инвестируемый в Беларусь через правительственные каналы, — это вклад в модернизацию авторитаризма и поддержание жизнедеятельности диктатуры.

Но дело в том, что некоторые страны ЕС и так уже идут на компромисс по двусторонним каналам и косвенно вкладывают деньги в Беларусь через развитие бизнес-отношений. Если же взять предлагаемые вложения ЕС, например через программы «Восточного партнерства», то они настолько мизерны по сравнению с российскими субсидиями, что на самочувствие режима в целом практически не влияют.

В то же время, заметьте, нематериальные ресурсы «Восточного партнерства» и «Европейского диалога», типа многосторонних программ переподготовки кадров, наставничества с участием иностранных коллег, обмена передовым опытом, тренингов по управлению и языкам, могут существенно поменять менталитет госслужащих следующего поколения в Беларуси. Это хотя бы некий свет в конце тоннеля.

— Что бы вы сделали в «белорусском вопросе», оказавшись на месте главных полисимейкеров ЕС?

— Вместо того чтобы смотреть на Беларусь сверху вниз, как на страну, которую можно реформировать извне, надо способствовать согласованным переменам изнутри. Это и есть цель так называемого второго трека дипломатии Запада по отношению к Беларуси — повышать возможности гражданского общества, чтобы когда-либо оно достигло такого же уровня самосознания, автономии и умения реагировать, как в европейских демократиях. Но очевидно, что это займет годы, тогда как за это время режим продолжит укрепляться. Поэтому третий трек, включающий работу с той частью правящей элиты, которая готова поддерживать реформы, более перспективен.

— И как, по-вашему, можно переформатировать с учетом этого ЕДМ?

— Когда объявили о его запуске, я надеялась, что диалог будет направлен на создание платформы для обсуждения других проблем, стоящих перед Беларусью, кроме нарушения прав человека и основных свобод — а после кризиса 2011 года как раз других проблем было много. Но в ЕС по привычке добавили в ЕДМ предложение, что обусловленность применяется и в «Диалоге о модернизации». Проще говоря, представителей госаппарата будут пускать на переговоры, когда верхушка режима сдастся в вопросе политзаключенных. Тогда как такие уступки не требуются от Азербайджана — не менее авторитарного режима, с которым ЕС сотрудничает в рамках «Восточного партнерства» почти без условий.

В итоге ЕДМ — это еще одна вариация на тему диалога глухих или даже просто монолог ЕС. Конечно, и по третьему треку нужна обусловленность, но — мягкая, постепенная и направленная на реалистичные результаты.

Задача организаций гражданского общества Беларуси, на мой взгляд, — определить, каковы наиболее перспективные темы для прагматического, но принципиального диалога. Не те, что приоритетны для самих демократических активистов, а именно самые консенсуальные, ценные в глазах большинства белорусов. То есть те, по сути которых население наиболее готово требовать от власти ответственного образа управления.

При этом стоит брать те аполитичные сферы, в которых сами бюрократы считают реформы желательными. Например, местное самоуправление, частная собственность, высшее образование (с целью подключения к Болонскому процессу), энергетическая эффективность и устойчивые источники энергии, развитие туристической инфраструктуры, приграничное сотрудничество, применение соглашений о малом приграничном движении и т.п.

Пока нереально добиться свободных выборов, которые, к слову, вертикаль в Беларуси явно не сумеет организовать, даже если сам Лукашенко перестанет диктовать результаты. Вместо этого стоило бы требовать, чтобы по каждому пункту в рамках технических переговоров между Брюсселем и официальным Минском обсуждались бы и предложения реформ, включенные в дорожные карты, уже подготовленные экспертами от гражданского общества или теми, с которыми правительство консультируется. Ведь по линии «Восточного партнерства» уже велись консультации в некоторых сферах взаимных интересов.

Таким образом, через горизонтальный диалог всех заинтересованных сторон наверняка можно найти минимальный общий знаменатель. Но ради этого следует определить прозрачные правила игры и меры по укреплению доверия.

— Какой путь перемен, трансформации, на ваш взгляд, наиболее вероятен для Беларуси, где режим крепок, массовых революционных настроений нет, а к тому же страну цепко держит в своих руках Кремль?

— В Беларуси добиться перемен явно сложно, какой бы ни была политика внешних игроков — ЕС, США, России — по отношению к стране. Добиться устойчивой демократизации режима, наверное, нереально, пока Лукашенко пользуется финансовой поддержкой Москвы и перераспределяет населению дивиденды от транзитной ренты и российских субсидий.

Но ничто не вечно и никто не вечен. Трансформации Беларуси мешает не сам Лукашенко, а функциональная структура правления, полученная по наследству от СССР и усиленная персоналистской диктатурой в течение целого поколения.

Поэтому убедить в пользе реформирования страны и перехода к открытой модели общества следует в первую очередь тех же госслужащих, на которых опирается авторитарная система.

— Вы жестко критикуете Брюссель за фактическое отсутствие политики в белорусском вопросе. Но возможна ли в принципе сильная политика такого рода, когда, с одной стороны, у Евросоюза полно внутренних проблем, с другой — белорусские власти не ставят цели вхождения страны в ЕС, а к тому же общество в массе своей спит? Может, плохой режим, консервация страны и невзрачные перспективы — это прежде всего проблема самих белорусов, расплата за недальновидность, инертность и боязнь?

— Совершенно верно — белорусам давно пора самим решать свою судьбу. Но поле для маневра узко, поэтому устойчивая стратегия Брюсселю нужна, чтобы помочь всем тем, кому сегодняшний статус-кво надоел.

Самое полезное, что ЕС смог бы делать сейчас, — это содействовать возобновлению диалога между государством и обществом в Беларуси, чего нет уже 19 лет. То есть затребовать от всех белорусских собеседников, чтобы они общались между собой. Евросоюз должен постараться стать посредником в таком диалоге.