Лучшая писательница в стиле фэнтези гордится своей неформатностью

Как писали «Белорусские новости» ранее, 18 мая на 30-й международной конференции фантастики «Еврокон-2008», проходившей в Москве, белоруска была удостоена звания «Лучший начинающий писатель-фантаст Европы». Награду за свой дебютный роман «Гонитва» получила 45-летняя учительница из Гомеля Ника Ракитина. В этой истории все помечено словом «первый»: первый роман, первый высоко оцененный международными экспертами «Еврокона» белорусский автор-фантаст. Лауреатами этой премии в разных номинациях в разное время становились братья Стругацкие, Станислав Лем, Кир Булычев, Гарри Гаррисон, Сергей Лукьяненко.

Первый роман, принесший Ракитиной эту победу, — историческое фэнтези, построенное на многочисленных обращениях к белорусской истории.

Корреспондент «Белорусских новостей» побеседовала с Никой Ракитиной о языке, национальном романтизме, сетевых литературных конкурсах и модном словечке «неформат». 

— Ника Ракитина — это Ваше настоящее имя или специально созданный псевдоним? Что, как Вы считаете, должно отражать имя писателя? Ориентируясь на успех среди читателей, обязательно ли придумывать запоминающийся псевдоним?

— Ника Ракитина — псевдоним. Но я к нему уже привыкла. Если сознательно ориентироваться на успех, то псевдоним писателя, певца должен быть легко произносим и двусложен. Так, по-моему, подбирали псевдоним Олди. Но им пришлось взять «иностранный» по требованию издателя и маркетолога. А я выбирала сама. Ника — это победа. А Ракитина — от ракиты, той, что может вырасти даже из обломанной ветки, если посадить ее в землю. 

— Почему Вы пишете по-русски? Не кажется ли Вам, что таким образом Вы сознательно вычеркиваете себя из национального литературного контекста?

— Язык — это одна из важных сторон национального менталитета, но не единственная. Можно так написать по-белорусски, что никому читать не захочется. А можно на другом языке — но с любовью к стране, о которой пишешь. Так, что эта любовь понятна и трогает сердца людей самых разных национальностей. Ведь латвийского издателя она тронула. У меня есть благодарные читатели и в России, и в Казахстане. А если бы я писала роман по-белорусски, то разве бы они были? И не надо о переводе. Попадется классный переводчик — будет здорово, а попадется нечто другое — и книга загублена. 

— В Вашем романе много аллюзий на ВКЛ, много национального белорусского романтизма. Скажите, этот образ создавался с целью удивить зарубежного читателя и выделиться, отличаться и за счет этого быть замеченной?

— Выделиться и быть замеченной — это детсадовские игры, а я все же дама почтенная. Короткевич здорово писал о белорусском романтизме и белорусской готике в «Черном замке Ольшанском». Это такая холера, которая сама во все дырки пролезет. Кроме того, мой роман строился на исторических событиях восстания 1830-1831 года, строился скрупулезно, у кого книга есть — не поленитесь, загляните в конец, там есть список использованной литературы (и консультантов). Так это примерно треть того, что я прочитала, когда «Гонитва» писалась. И немало поездила и по Беларуси, и по Латгалии (восточный край Латвии - БН ), и по Литве (Летуве). Потому как, что это за белорус, если руками не потрогает? Исторические памятники, картины природы, люди — все это отпечаталось в романе.

— Почему Вы давно участвуете в сетевых конкурсах, а первая Ваша напечатанная на бумаге книга появилась только сейчас? Считаете ли, что на сегодня рамки между бумажным вариантом и электронной версией совсем стерлись?

— Я участвую в сетевых конкурсах, потому что это реальный шанс, чтобы меня узнали как писателя. Где-то в начале 90-х я принесла свою повесть гомельскому издателю. Она почитала, сказала: «Повесть ну замечательная! Но мы ее напечатать не можем. Потому что у вас имени нет». А теперь, рассуждая логически, откуда взяться имени, если не печатают? Сетевые конкурсы удобнее бумажных, не надо тратить картридж, нестись на почту, делать рассылку (что отнюдь не дешево), кроме того, тебе сразу идут комментарии, а не глухое молчание, пока вельможное жюри из, скажем, газеты что-то высчитывает и определяет, а рукописи не рецензируются и не возвращаются. Благодаря сети многие мои тексты оказались изданы на бумаге, причем, не после долгого ожидания очереди, а практически сразу. С романом труднее. Он — то, что сейчас называют модным словом неформат. Там нет длинноухих эльфов и героя с мечом и файерболом, но без царя в голове. Вот и издатель для него нашелся не сразу. Между бумагой и электронной версией рамки сотрутся тогда, когда к текстам будут подходить соответственно их качеству, а не тому, в какой форме они изданы. Сейчас в общественном подсознании более качественными считаются бумажные версии. К сожалению. 

— Не обидно сейчас быть «начинающей»?

— Лишь бы тексты развивались от хорошего к лучшему, а не наоборот.

— Как проходил фестиваль «Еврокон-2008»: вручения, люди, атмосфера?

— В интернете выложено мое эссе «За ЕвРоскон». Вот там наилучшим образом все описано. Было здорово. А вручения — это так, эпизод. Самое главное — это общение с совершенно замечательными людьми, радость от этого общения, атмосферы творчества. Это дает такой душевный подъем, что хочется, извините за банальность, творить и жить. 

— Много ли Вы читаете и что в основном?

— Будете смеяться: энциклопедии. И тексты молодых авторов, которые просят поработать бета-тестером. В неимоверных количествах. А еще детские книги вместе с сыном. Мама — его главный рулевой в книжном море.

— Каких современных белорусских авторов Вы находите близкими себе и интересными? Общаетесь ли с кем-нибудь из них?

— С Марией Шамякиной — с огромным удовольствием на моем любимом самиздате. Она пишет великолепную готику, просто не оторваться. Максим Климкович — обожаю хорошие детективы. А еще у меня есть НЛО — необыкновенное литературное общество для юных писателей в Гомельском областном Дворце творчества детей и молодежи — это моя работа. Все и читается, и обсуждается, и на конкурсы выставляется, сетевые в том числе. Кстати, они очень за меня рады. 

— На фоне своих ровесниц и подруг Вы чувствуете себя совершенно другой, неформатным человеком?

— А у меня все друзья неформатные. Жизнь слишком коротка, чтобы общаться с теми, кто не интересен. 

— Что в сегодняшней белорусской реальности Вас больше всего поражает?

— Мобильные телефоны. Как это раньше обходились без них.