Беларусь — Евросоюз: подвижки и надежды

 

Складывается впечатление, что в последнее время напряженность в отношениях Беларуси с Евросоюзом несколько смягчается.

«Мы считаем, что серьезного прорыва не достигнуто с учетом того, что в наших отношениях существуют реальные препятствия, которые, к сожалению, не могут быть преодолены в течение одного дня или месяца, но наметились подвижки, которые позволяют говорить о том, что появилась надежда на нормализацию наших отношений с ЕС и США», — отметил министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей на докладе у главы государства 21 февраля.

Даже если это в самом деле так, то на пути к нормализации остается еще много препятствий, для преодоления которых приходится делать сложный выбор.

Так сколько же в Беларуси политзаключенных?

На текущей неделе в Беларуси находился с рабочим визитом представитель Службы внешних действий Евросоюза Дирк Шубель, глава подразделения, отвечающего за двусторонние отношения со странами Восточного партнерства (ВП).

Поскольку на сегодняшний день наиболее острой проблемой во взаимоотношениях между объединенной Европой и белорусским руководством является наличие политзаключенных, то, скорее всего, именно эта тема и была доминирующей на переговорах как с официальными лицами, так и с представителями оппозиции и гражданского общества.

Казалось бы, задача ЕС хоть и не проста, но ясна: добиться освобождения этих людей. Однако помимо стандартных разногласий между сторонами ее решение затрудняет отсутствие у оппонентов официального Минска единого взгляда на то, кого можно отнести к категории политзаключенных.

Белорусские правозащитники считают, что сегодня в стране находится за решеткой по политическим мотивам 11 человек. Некоторые белорусские активисты выступают за более широкую версию списка. В то же время у ряда международных организаций, насколько можно судить по косвенным данным — свои, более скромные по численности списки такого рода.

Что же касается белорусских властей, то они, как известно, отрицают наличие политзаключенных. И все же, вновь-таки по косвенным признакам, можно, по-видимому, предположить, что как минимум о четырех человеках речь может идти. По крайней мере, именно это число со ссылкой на белорусское внешнеполитическое ведомство упомянул в своем нашумевшем интервью глава дипмиссии Израиля Иосиф Шагал.

Трудно не согласиться с теми комментаторами, которые призывают демократические силы страны договориться между собой о конкретном списке политзаключенных и согласовать его с зарубежными партнерами. В противном случае неизбежными видятся постоянные критические высказывания тех или иных оппозиционных структур по поводу «неправильного поведения» и даже «предательства» европейцев.

При всем благородстве намерений максималистам стоит понимать, что в ближайшее время от белорусского режима нереально ожидать выполнения абсолютно всех требований в этом плане. Чрезмерная же настойчивость может привести к тому, что освобожден не будет вообще никто.

Кстати, согласование выдвигаемых требований кажется необходимым и в отношении часто обсуждаемой реабилитации вышедших на свободу. Откровенно говоря, в юридическом плане рассчитывать на нее вряд ли реально, особенно в случае написания прошения о помиловании. Вероятно, можно говорить о реабилитации политической, то есть о возвращении политических прав, хотя и этого добиться будет чрезвычайно сложно.

Евроинтеграции нужна база посолиднее

Но, самое главное, не стоит забывать, что освобождение политзаключенных — это не самоцель, а всего лишь условие возобновления процесса нормализации отношений. И если в той или иной степени оно будет выполнено, то неизбежно возникнет вопрос, что дальше.

За последние двадцать лет позиции сторон выкристаллизовались. По мнению белорусских властей, следует полностью исключить из повестки дня переговоров права человека и сосредоточиться на чисто практических темах, вроде расширения экономического сотрудничества или укрепления пограничного и таможенного контроля.

Задача Евросоюза намного сложнее. С одной стороны, он не хочет позволить Минску прийти к выводу, что ему предоставлен карт-бланш на любые действия во внутренней политике.

С другой — существует опасность, что применение слишком жестких мер усугубит и без того далеко не благоприятное положение с демократией в стране. Кроме того, такая политика наверняка будет вынуждать руководство Беларуси к окончательному переходу под полный контроль Москвы, что Западу со всей очевидностью не нужно.

Многолетняя практика показала, что найти золотую середину очень непросто. Пожалуй, единственным позитивным моментом можно считать то обстоятельство, что развития событий по сценарию сдачи страны Москве отнюдь не жаждет и белорусское руководство. Здесь, как представляется, можно поискать некие точки соприкосновения.

И, похоже, данный поиск понемногу идет. В частности, в пользу этой версии говорит тот факт, что во время своего визита Дирк Шубель сообщил, что Брюссель предлагает новый формат диалога под названием «Временная фаза».

Основная идея состоит в том, чтобы начать обсуждение с наиболее чувствительной для властей сферы — инвестиций и торговли. Причем ради этого они вроде бы даже дали согласие на участие в диалоге гражданского общества.

Правда, после интервью Шубеля на эту тему белорусский МИД поспешил заявить, что «уже не в первый раз представители евроструктур в своих публичных комментариях после дипломатических переговоров безответственно искажают их содержание и достигнутые договоренности». Не исключено, что европейскому дипломату просто дают сигнал, что не стоит чересчур откровенничать загодя.

Как бы там ни было, хотелось бы надеяться, что под влиянием украинского кризиса Брюссель пересматривает взгляды на приоритеты и глубину взаимодействия с государствами-партнерами. Поскольку теперь уже ни у кого не должно быть сомнений, что реальные шансы на евроинтеграцию стран ВП оставляет только намного более заинтересованный подход Евросоюза.