День Воли: Колас сидит, Купала взят под стражу

Возложить цветы к памятникам народным поэтам в День воли многие белорусские демократы так и не смогли. Вечером 25 марта на подступах к столичной площади Якуба Коласа (и еще раньше, с утра, повсюду) активистов «винтили» превентивно, а сквер Янки Купалы просто оцепили по периметру.

Одна из женщин напрасно просила милиционеров пропустить к «арестованному», как она выразилась, Купале. Блюстители придумали гениальный ход: в сквере, мол, обнаружен подозрительный ящик с проводами. В итоге монумент Купалы «взяли под стражу», ну а бронзовый Колас и так сидит, мрачно шутили в этот вечер журналисты.

Чтобы никто не поднимал голову

То, что 19 декабря, перед диким разгоном Площади, властные стратеги нашпиговали спецназом Дом правительства, в общем-то, понятно: все-таки административное здание, стратегический объект. Ну а здесь? Это же памятники! Какую угрозу власти несет возложение цветов?

Тем не менее, еще накануне в регионах милиция обходила оппозиционеров и предупреждала, чтобы в Минск не совались. Потом начались массовые задержания. В том числе и журналистов.

«Это общая логика репрессий после 19 декабря, — так прокомментировал для Naviny.by действия властей накануне и в День воли эксперт аналитического центра «Стратегия» Валерий Карбалевич. — Цель — окончательно задушить попытки сопротивления, запугать, посеять страх. Чтобы никто не поднимал голову».

Подобный взгляд и у политического обозревателя Павлюка Быковского. «Если события 19 декабря использовались властями для закручивания гаек, то действия 25 марта укладываются в ту же логику. Похоже, правящий режим не намерен допускать сомнений в том, что будет держать ситуацию под контролем», — отметил эксперт в интервью для Naviny.by.

За что боролись, на то и напоролись

То, что организаторы Дня воли решили не подставлять публику под дубинки, дали отбой запрещенному шествию, — решение, в принципе, здравое. Политзаключенных и так полна коробушка.

Но итоговый формат — цветы, сквер Янки Купалы — оказался вынужденным, скомканным. Вход в огороженный сквер блокируется элементарно, как Фермопильский проход. В итоге те, кто собрался на сакральный неформальный праздник, ушли несолоно хлебавши.

Как выразился заместитель председателя движения «За Свободу» Виктор Корнеенко, «цветочный формат Дня воли стал результатом игр в радикализм».

Действительно, ведь предлагалось же здравыми головами заявить площадку у Академии наук, где власть не раз дозволяла митинги. Но потом с подачи других, горячих голов выскочила площадь Якуба Коласа, которая явно не «прокатывала» в горисполкоме. Власти в ответ «послали на Бангалор» — неудобное место, символ позора и соглашательства в категориях оппозиционной морали.

К слову, зампред Объединенной гражданской партии Лев Марголин, оставшийся на хозяйстве после упаковки Анатолия Лебедько в тюрьму КГБ, ударился в ересь и осторожно предложил на перспективу пересмотреть отношение к заклейменной площади Бангалор.

Заклеймили и его. Хотя, вновь-таки, если здраво рассудить, может, лучше, чем несколько сотен на несанкционированной акции, собрать десять тысяч человек на разрешенном мероприятии? Народ немного раскрепостится, в следующий раз придет больше…

Наконец, любой формат выглядел бы гораздо достойнее, солиднее, принимайся он консолидированно. А так ведь вновь — кто в лес, а кто по дрова.

«Неразумно путать своих сторонников разными сценариями празднования одного и того же Дня воли, — полагает Павлюк Быковский. — Сейчас была большая разбежка даже по местам сбора».

Правда, добавляет аналитик, в итоге почти весь город оказался оцеплен, что вызвало недовольство и у многих не ангажированных в политику людей. «Но я сомневаюсь, что именно такие цели ставили оппозиционные политики, и вряд ли они могут извлечь прямую пользу из произошедшего», — резюмировал собеседник Naviny.by.

«Гуляшный социализм» на последнем издыхании?

Да, обыватель ворчит потому, что поезда метро вдруг перестают останавливаться на станции «Площадь Якуба Коласа», а попасть домой через привычную арку не дает цепь спецназа. Многие и не знают толком, а что это за День воли такой. Образ Белорусской Народной Республики 1918 года — первой попытки независимости — греет сердца лишь относительно узкого слоя оппозиционных патриотов.

И когда западные политики пламенно говорят о белорусском народе, стонущем под пятой диктатуры, — это, скажем прямо, патетичная натяжка. Велик пласт тех, кто без особых колебаний держится за социальный контракт: власть дает нормальную пайку, а мы не «возникаем». Для них «оппы» — чудики.

«Да, я не раз слышал: какая диктатура, меня никто не трогает! Бьют только тех, кто сопротивляется», — говорит политолог Валерий Карбалевич. Он подчеркивает специфику белорусского авторитарного режима: репрессии хоть и жестокие, но — локальные, точечные. Масса их практически не замечает.

Ломают, запугивают в первую очередь оппозиционный актив и гражданское общество. Чтобы и через пять лет побоялись выйти на площадь. Призрак уличного бунта для белорусских верхов — это ужас, летящий на крыльях ночи. Тем более — сейчас, на фоне взорвавшегося мира арабских деспотий.

Когда на площади критическая масса сплоченных гневом граждан — никакая арифметика ЦИКа не спасет. И потому сейчас потенциальных вожаков снящейся в кошмарах революции — убежденных оппонентов власти, их структуры — зачищают беспощадно. На пятилетку вперед. Чтобы с гарантией обеспечить еще одну каденцию.

Впрочем, эффект устрашения превентивно распыляется и на более широкую публику. Ведь пресловутый социальный контракт затрещал. Экономика, изнасилованная под выборы ради пятисот баксов зарплаты, сейчас жестоко мстит.

А простой народ — он и есть простой. Сегодня любит, а завтра… Сто тысяч пролетариев вышли в апреле 1991 года на площадь Ленина в Минске. Этот термоядерный социальный взрыв в самой послушной советской республике после «павловского» повышения цен стал хрестоматийным примером. Гроздья гнева созрели мгновенно, причем практически без влияния оппозиции — тогда она была только в зародыше.

Так что и обывателя надо превентивно держать в узде.

«Волнения на рынке наличной валюты могли стать дополнительным фактором для закручивания гаек», — предполагает Павлюк Быковский. Он напоминает: «гуляшный социализм» в странах советского блока и ему подобные системы «рушились, когда не могли выполнить свои обязательства перед широкими слоями населения, обеспечить тот же гуляш в каждой тарелке».

И хотя «у нас до этого не дошло, но силовики обычно считают, что лучше проявить больше бдительности», подчеркивает эксперт.

Добавим: когда гуляш кончается, силовики обычно не спасают. Потому что выходят не единицы, и не с цветочками.