Пять избирательных кампаний Лукашенко. 2006 год. Как снег на голову

 

 Продолжение цикла. Начало:

1994 год. Из грязи в князи

2001 год. «За него черти молятся»

Ничего неожиданного не должно было случиться. Власть укрепилась. Экономика процветала — ну, или почти процветала. У оппозиции не оставалось харизматических лидеров, способных внести в выборы хоть какую-то интригу. Все устоялось, окрепло. Было ощущение, что ничего не случится.

Однако — случилось.

Старт

Кампания началась за два года — в сентябре 2004. В Конституции оставалась норма, ограничивавшая право занимать пост президента Беларуси более двух сроков подряд. Помог случай: террористический акт в североосетинском городе Беслане. Там 1 сентября террористы захватили школу. И Александр Лукашенко использовал этот день как повод для проведения референдума об очередном изменении Конституции. И выиграл.

Если, конечно, это можно было назвать выигрышем.

Александр Лукашенко. Фото president.gov.by

Судя по всему, он сам боялся этого выигрыша настолько, что назначил потом начальником предвыборного штаба 2006 года человека с самой мрачной репутацией из всего своего окружения. Виктора Шеймана. Чтобы никто уже не сомневался: он пойдет до конца.

Почему не пойти? Механизм был отлажен.

У оппозиции тоже все вроде бы складывалось. Она, как выяснилось позже, так долго готовилась к выборам, что дата 19 марта 2006 года застала ее врасплох. Вот, дескать, и времени не хватило.

Хватило. Прошел Конгресс. На Конгрессе выбрали единого кандидата в президенты. Неожиданно для всех им стал бывший член наблюдательного совета Белорусского фонда Сороса, руководитель гродненского ресурсного центра «Ратуша» Александр Милинкевич. Анатолий Лебедько Конгресс проиграл. И как в свое время — в 2001 году — штаб Семена Домаша, который возглавлял Милинкевич, обещал влиться в состав единого штаба Владимира Гончарика, но не сумел, так и сейчас Лебедько умыл руки, предоставив Милинкевичу разбираться с выборами без него.

Но и единого кандидата не получилось. Из политического сумрака вынырнул новоявленный лидер белорусской социал-демократии экс-ректор БГУ Александр Козулин. И со всей страстностью морпеха решил идти до конца.

Как и Милинкевич, которому некуда было деваться с подводной лодки.

А власть — на всякий случай — придержала в кармане вечного и любимого спарринг-партнера Александра Лукашенко — лидера ЛДПБ Сергея Гайдукевича. Ну, если вдруг двое этих самых оппозиционеров договорятся и снимутся — так чтоб уж точно было кому составить альтернативу.

Так и пошли.

 

За что боролись

Для Александра Козулина та кампания, похоже, складывалась всерьез. Хорошо зная Лукашенко лично, вчерашний ректор со статусом министра должен был понимать: когда тараканьи бега под дирижерской палочкой Лидии Ермошиной завершатся, его точно посадят. Просто потому, что был он во власти слишком недавно, и Лукашенко наверняка воспринял его выдвижение как личное предательство. Ну, ушел бы он, как Лебедько, скажем, в 1996 году — так с тех пор много воды утекло, да и позиция «Толика» была вполне внятной все эти годы. А так… Сам ведь, небось, руководил «голосованием» в университетских общежитиях в 2001 году. Знаешь, как все делается, изнутри. Так какого хрена лезешь?

Александр Козулин

Козулин и вел себя вполне решительно. Терять уже не было чего. «Дело» было возбуждено — якобы по злоупотреблениям во времена ректорства. Оставалось идти напролом. Я его хорошо в этом понимаю: в 1994 году первому секретарю ЦК Союза молодежи Александру Федуте тоже нечего было терять в случае победы Вячеслава Кебича, вот он и рванул к Лукашенко под защиту. К сожалению — выиграл.

Иное дело — единый кандидат.

Александра Милинкевича воспринимали как главного представителя всего демократического, что еще шевелилось в стране. И политических партий. И гражданского общества. И независимой прессы. А уж прекрасное знание французского языка и вовсе рисовало его этаким надежным деятелем европейского типа, который точно будет поддержан всеми, кто не любит Лукашенко.

При этом и руки, и ноги Милинкевича были так опутаны многопартийным штабом единого кандидата, что он и чихнуть не мог без «одобрямса» минской политической тусовки. Когда твой начальник штаба — коммунист, а его зам по идеологии — член ОГП, то, простите, далеко эта лодка не уплывет. Простого ответа на простой вопрос дать не получится. Как у фрекен Бок, которую Карлсон пытал:

— Ты перестала пить коньяк по утрам — да или нет?

Попробуйте ответить так, чтобы ответ не обернулся против вас же.

Оттого и кампания его была невнятной. Если Козулин был хотя бы в состоянии спросить в прямом эфире своего главного кандидата:

— Где деньги, Саша? —

то из всей кампании Милинкевича следовало лишь то, что он — за европейскую Беларусь. При этом большинству избирателей вся эта проевропейская риторика была чужой как французский язык. Кто-то понимал, но их было в процентном соотношении примерно столько же, сколько в стране оставалось школ с изучением французского языка. Скажем мягко: немного. Фейсбук же пребывал в Беларуси в первобытном состоянии, отчего даже белорусская «диванная сотня» не могла поддержать своего избранника незлым тихим словом.

Александр Милинкевич

Так что ни у электората, ни у государственного аппарата дилеммы не возникало. Все точно знали, кого следует поддерживать.

Электорату же на вопрос Козулина о деньгах Лукашенко мог ответить, широким жестом обведя вокруг себя и показав ледовые дворцы, заасфальтированные дороги, напомнив о выплачиваемых пенсиях и зарплатах, о кредитах на жилье. Вот где они, деньги — в землю закопаны, в виде подачек выплачены. А госаппарату и того говорить не нужно было: эти ребята все просто замечательно понимали и не хуже Лукашенко знали, где эти самые деньги. Достаточно было выйти во двор, посмотреть на новые «туареги» и прочие кожей обитые «поджопники», чтобы счесть их достаточно честным ответом на поставленный вопрос.

 

Без неожиданностей

В общем, Лукашенко опять объявили победителем. Все как-то само собой сложилось: и Шейман во главе инициативной группы, и невнятный единый кандидат, и явное нежелание народа рисковать уже привычным, в общем-то, благополучием…

 

Неожиданность

Знаете, есть такая формулировка — «цвета детской неожиданности»? Для характеристики совершенно конкретного цветового оттенка. Вот и вся эта предвыборная кампания на этот раз оказалась для Лукашенко — цвета «детской» неожиданности.

Как в момент объявления о назначении референдума в день бесланского траура на Октябрьской площади в центре Минска нашлось несколько молодофронтовцев во главе со Змитром Дашкевичем, крикнувших:

— Ганьба! —

как приговор всей предвыборной кампании вынесли — так и сейчас, 20 марта, молодежь «поднесла неожиданность» прямо под носом у будущего президента.

Она собрала Площадь.

Почему? Как? Их ведь запугивали, как могли. Председатель КГБ Степан Сухоренко лично объявлял о готовящихся террористических актах (кстати, так ни об одном широкой общественности и не поведали). В аэропорту задержали граждан Грузии, летевших поддержать оппозицию (кто же знал, что Лукашенко и Михаил Саакашвили уже через два года станут лучшими, можно сказать, друзьями?). Но — два кандидата собрали площадь народу посреди нежданного мартовского снега.

Выступили. Честно сказали: выборы не признаем.

Потом сказали: пойдем, положим цветы к Вечному Огню — и вернемся на площадь завтра.

Но молодежь пришла на площадь не цветы возлагать.

Была революция роз в Тбилиси.

Был Майдан в Киеве.

В 2001 году в Минске ничего не было. В Доме профсоюзов тогда сидела группа поддержки Гончарика — немногочисленная, не знающая, что делать и зачем делать. Да и штаб кандидата призвал:

— Только без эксцессов!

Вот теперь минская молодежь пришла делать свою революцию. А ей опять предложить уйти спать.

Революция не делается с перерывом на сон и на обед.

Молодежь не ушла.

Откуда-то взялись палатки. Немного. Не те, утепленные, что задержали намедни на границе с Латвией. Обычные. В Минске люди еще ходят в походы. Правда — летом.

Днем народ начал подносить термосы с чаем и бутерброды.

Поэты и барды сидели в палатках и пели песни. Журналисты вели оттуда репортаж. Молодежь выражала протест, не прибегая к насилию.

Фото bymedia.net

Их хватали — но до поры не осмеливались разогнать. А потом поняли: да, палатки стоят. Но днем людей в них становится все больше и больше. Ночью дежурившие — днем отдыхают. А на следующую ночь их становится больше. Просто потому, что эта власть — им не нравится.

И так — с 21 по 24 марта.

Хватали без устали. Более ста человек — поначалу. Примета проста: вышел из метро «Октябрьская», нес колбасу и термос. Значит, идет принимать участие в несанкционированной акции протеста. Достаточный повод.

А 25 марта площадь должна была быть чистой. Впереди — инаугурация.

Потому 24 ее разогнали. И был «хапун». Даже международные наблюдатели не остановили.

Говорят, тех 500 человек, кто столкнулся в тот раз с белорусскими правоохранительными органами, били сильно. Не так, как потом. И сроки были — административные. Уголовный получил только Александр Козулин.

Чтобы неповадно было.

Он — понял. Слишком дорогую цену пришлось заплатить. Не свободой заплатил. Жизнью любимого человека.

Другие — как показало время — не поняли.

 

Последствия

Седины у Лукашенко прибавилось.

И вместе с сединой усилился страх. Лукашенко понял: ничего не закончилось с инаугурацией. Все только начинается.